Данное интервью было опубликовано 30 июня 2015 года, когда Темир Джумакадыров занимал должность секретаря Совета обороны Кыргызстана.
- С февраля вы занимаете должность секретаря Совета обороны. А что это за орган, чем он занимается?
- Председатель Совета - Президент Кыргызской Республики. Этим уже многое сказано. В наших условиях Совет обороны занимается вопросами обеспечения национальной безопасности в широком понимании этого слова. Концентрируясь на наиболее болезненных проблемах в этой сфере.
- То есть вы сейчас по поручению главы государства фактически курируете все силовые структуры Кыргызстана?
- В определенной степени.
- Традиционно считается, что у пробившегося наверх человека должны быть какие –то «крыши», кто-то его должен лоббировать. У вас есть «крыша»?
- Могу сказать, что «домкратов», «крыш» и других механизмов в виде богатых или влиятельных родственников у меня не было. Я вел аналитическую работу, специализировался конкретно на вопросах национальной безопасности. Документы, которые я готовил, заметили «наверху». Наверное, мне, можно сказать, повезло, потому что в нашей стране только начинает выстраиваться новая система подбора кадров. Президент сейчас активно выдвигает молодежь на руководящие посты, я с ходу могу привести десятки примеров. Но фактор случая, конечно, остается.
Меня заметили благодаря сделанным мною наработкам, предложениям по антикоррупционной политике. И логично, что мне же их поручили реализовывать. Понимаете, борьба с коррупцией – это как передовая линия, фронт, отсюда или со щитом, или на щите…
- А какое отношение коррупция и борьба с ней имеют к безопасности страны?
- Самое прямое. Я полагаю, что коррупция стала одной из самых серьезных угроз нашей национальной безопасности. Как говорит наш президент Алмазбек Атамбаев, кыргызский народ обладает обостренным чувством справедливости. Он может простить власти многое, но несправедливость, нечестность – не простит. Две революции произошли потому, что народ возмутился бесстыдством чиновников, работавших только на свой карман.
С другой стороны, любые планы высшего руководства страны пойдут прахом, если натолкнутся на сопротивление коррумпированных чиновников на местах. В коррумпированном государстве никакие серьезные реформы невозможны. Для Кыргызстана преодоление коррупции – вопрос выживания. Поэтому считаю очень правильным и логичным, что основное направление должен был вести секретариат Совета Обороны.
На основании решения Совета Обороны был подписан Указ Президента Кыргызской Республики «О мерах по устранения причин политической и системной коррупции в органах власти», который для нас является путеводной звездой. Мы обозначили начало второго этапа борьбы с коррупцией.
- И есть какие-то успехи? В ведомствах говорят, что просто «дояров» стало больше…
- Я уверен, что подвижки налицо. По нашим оценкам, «дояров», если использовать ваше выражение, не стало больше, а просто выросли ставки из-за рисков быть пойманным, это одна из естественных издержек усиления борьбы с коррупцией, которые неизбежны. Но, при всех издержках, стало понятно, что неприкасаемых больше не будет и, несмотря на чины и должности, ответственность наступит. Считаю, что это очень важный момент для общества и для страны. Каждый месяц, да чуть ли не каждую неделю появляются сообщения об арестах взяточников с поличным.
Но пора двигаться дальше. Бороться с причинами, а не со следствиями. Вот этим мы сейчас занялись более плотно. Ликвидацией системной коррупции. Если в законах и других нормативных актах есть двусмысленности, позволяющие чиновнику трактовать их и так, и эдак, коррупция будет, сколько ни сажай. Если в работе государственных органов нет прозрачности, то коррупция в них будет процветать. Нет смысла создавать еще одну Антикоррупционную службу, которая будет наблюдать за существующей Антикоррупционной службой, и так до бесконечности. Надо проанализировать работу ключевых государственных ведомств и перестроить ее так, чтобы у государственных служащих не было возможности злоупотреблять своими должностными полномочиями. Этим и занялась рабочая группа Совета обороны, которую я курирую.
- Сработало?
- Мы теперь выявили коррупционные схемы, конкретные риски каждого отдельного госоргана, и планомерно эти схемы стремимся исключить. Они проявляются на разных уровнях – начиная от приема на работу родственников и свойственников до «освоения» бюджетных средств. Ведь даже если в каком-то госоргане поменять людей, то коррупционные возможности все равно остаются. Система оказывается сильнее самых добросовестных людей, ломает их – или станешь вором, как твое окружение, или придется уходить с работы…
Многие функции государственных органов при тщательном анализе вообще оказываются излишними. Зачем столько справок, разрешений, лицензий? Только для того, чтобы кто-то с этого «кормился»? С другой стороны, для любого работника госоргана должна быть четко определена ответственность за принимаемые решения.
Я вам больше того скажу, иногда существование госоргана не имеет другого смысла, кроме как коррупционного. Поэтому нами ставится прямой вопрос, нужен ли тот или иной госорган, учитывая его чрезмерную коррумпированность и низкую эффективность.
- И какой орган оказался нам не нужен?
- Ликвидировали Агропромышленную корпорацию. Реального эффекта не было от их работы, но при этом в Корпорацию было вложено очень много денег, часть из которых мы до сих пор не можем вернуть. Минфину было предложено пересмотреть институционально Госфонд развития экономики.
Мы устраняем возможности для системной коррупции, но чтобы их ликвидировать полностью, придется бороться с коррупцией политической. Потому что принятие многих антикоррупционных решений буксует, например, на уровне парламента. Кроме того, партии лоббируют своих ставленников на определенные должности, и здесь тоже открывается простор для коррупции.
Кстати говоря, на прошлых парламентских выборах официальный избирательный фонд партии был просто мизерным. Ни одна рассчитывающая на победу партия не могла потратить на агитацию так мало. Значит, их фонд заведомо загонялся «в тень». На Совете Обороны было принято предложение увеличить разрешенную законом сумму легальной спонсорской поддержки для политических партий, которое впоследствии было законодательно закреплено. Необходимости прибегать к закулисным торгам у политиков становится меньше. И, конечно же, необходимо полностью исключить запрещенную законом поддержку политических партий из-за рубежа.
- Со стороны непонятно, кто конкретно и чем занимается в борьбе с коррупцией. Какая -то куча мала, то МВД заявляет о том, что задержали взяточника, то АКС ГКНБ, то финпол. Прокуратура тоже борется.
- На уровне нормативно-правовой базы есть четкое разграничение подследственности. Кстати, секретариат Совета обороны разработал четкие механизмы для совершенствования антикоррупционной деятельности оперативных подразделений ведомств, которые должны бороться с коррупционерами. Но если кто-то из сотрудников правоохранительных органов выходит за рамки своей подследственности, то здесь как раз возникают возможности для злоупотреблений.
Вопросы координации работы силовых ведомств, конечно, очень важны. И мы как раз в ближайшее время специально посвятим заседание Совета обороны вопросам выявления коррупционных схем в правоохранительной системе.
- Это все очень красиво звучит. Но если говорить о коррупции в высших эшелонах власти. Рассказывают одну историю (может она и была на самом деле), когда один премьер-министр одной только росписью получил 15 млн долларов, просто продав лицензию какой-то китайской золотодобывающей компании. А как отслеживать такие случаи?
- Существуют другие методы помимо того, чтобы «отслеживать» такие вещи. В новом «Законе о недрах» внедрен принцип выдачи лицензий на аукционе. Попросту говоря, кто больше заплатил государству на торгах – тот и будет вести добычу. Зачем еще кому-то платить, тем более премьер-министру? А ставить «жучки» в кабинете у каждого начальника просто нереально.
- А вам самому когда-нибудь предлагали взятку?
- Никогда. Видимо, всем и так понятно, что я даже обсуждать подобные вопросы не стану. Как говорится, положение обязывает.
- Как в нашей стране обстоит дело с другими аспектами национальной безопасности? Какие зоны наиболее подвержены рискам?
- В центре нашего внимания, например, вопросы энергетической безопасности. Долгие годы Кыргызстан не знал проблем с электроэнергией, в этом году пришлось ее импортировать. Боюсь, предстоящей зимой тоже не обойдемся без импорта. К сожалению, многие годы в стране не думали о развитии этой отрасли, не вкладывали достаточно средств. Энергетику из экономического компонента превратили в социальный. Больше решались вопросы, как обеспечить на достаточном уровне население и внутренний рынок.
Вопрос энергетической безопасности имеет мультипликативный эффект, который скажется и на экономическом развитии, и на социальном секторе. мы, Совет Обороны, определили дальнейший вектор развития энергосектора. у нас есть уникальная возможность стать энергетическим логистическим центром, полноценным участником регионального энергетического рынка. Вокруг этого и для этого нам нужно дальше развивать энергетику, инфраструктуру, нарабатывать генерирующие мощности.
Сейчас создается энергохолдинг, который будет управлять энергетическими активами. Так устраняется неразбериха в ответственности Минэнерго и Фонда управления госимуществом.
Есть серьезные перспективы по воссозданию угольной отрасли страны. Когда-то это была важная статья кыргызстанской экономики. Сейчас у этого сектора энергетики большое будущее – в этом сходятся многие мировые эксперты.
- Вы согласны с тем, что корень энергетического кризиса в коррупции?
- Не согласен. Я уже сказал: в развитие отрасли десятилетиями мало вкладывали средств. Прежде, чем корову доить, ее нужно кормить. Но коррупция в энергосекторе значительно усугубляет все проблемы. И нельзя прийти к людям и сказать: мы сейчас повысим тарифы, чтобы купить новые траснформаторы, построить гидроэлектростанции и ЛЭП, до того, как в энергосекторе будет ликвидировано воровство. Потому что народ нас просто не поймет.
- Возможно ли вообще отследить коррупцию в энергетике?
- Мы отследили. Выявили свыше 10 коррупционных зон, и около 30 коррупционных схем. Демонтируем их. В том числе (об этом я говорю впервые) свыше десяти занимавших ответственные должности руководителей были просто уволены из энергосектора.
- А почему не посажены?
- Многие вещи задним числом задокументировать уже нереально. А в ряде случаев шла речь об ущербе не от каких-то действий, а от бездействия, непонимания.
- Какие еще темы для Совета сейчас приоритетны?
- Религиозная безопасность. В прошлом году мы провели два заседания Совета Обороны на данную тему. Мы очень тесно работаем и с ГКДР, и с правоохранительными органами. Начали очень важную работу по аттестации имамов.
- С этой точки зрения угроза религиозной безопасности исходит только от исламского экстремизма?
- Другие конфессии тоже рассматриваются, но поскольку большинство населения страны составляют мусульмане, и идет активный процесс исламизации общества, экстремисты, прикрывающиеся именно этой религией, представляют наибольшую опасность.
В Кыргызстане действует принцип свободы совести, религия отделена от государства. Но государство не имеет права оставить религиозную сферу без внимания, если это угрожает безопасности граждан.
С этой темой тесно связаны вопросы борьбы с терроризмом и политическим экстремизмом. Здесь на нас влияют те процессы, которые происходят в регионе в целом. Это Афганистан, Сирия и ситуация на Афгано-таджикской границе, где по последним данным наблюдается активизация террористических групп.
Особое внимание мы уделяем выезду наших граждан в зону конфликта и их причинам. Очень сложно обобщать и говорить о какой-то конкретной причине, потому что те, кто выехали – это не однородная масса людей. Кто-то едет по религиозным убеждениям, кто-то подзаработать, кто-то по личным мотивам и т.д.
Многие моменты, к сожалению, я не могу открыто говорить. Но в этой сфере проводится большая работа. По возможности мы пресекаем попытки выезда кыргызстанцев в зоны боевых действий. Сейчас мы работаем над тем, чтобы усилить ответственность тех людей, которые занимаются рекрутированием наемников.
- Перейдем к личным вопросам. Какое у вас образование?
- Я окончил факультет Международных отношений по специальности «Внешняя политика» в Институте интеграции международных образовательных программ при КГНУ. Вообще студенческие годы были для меня важным периодом. В то время организовывались различные дебатные клубы. Именно там, кроме знаний, я получил и определенные навыки, например, умение спорить, отстаивать свою точку зрения. И быть готовым принять удар и выдержать. Как говорится, получить свою долю синяков. У нас были сильные и требовательные преподаватели, и мы днями и ночами сидели в библиотеках, что-то изучали. Тогда я начал всерьез изучать проблемы национальной безопасности.
- После института кем работали?
- Как я уже говорил, до перехода на государственную службу я занимался больше экспертной и аналитической деятельностью, именно по вопросам нацбезопасности. Национальную безопасность часто позиционируют как какую-то отдельную отрасль, примерно, как военный блок или правоохранительные органы.
На самом деле, это вопрос, пронизывающий все процессы, как внутри страны, так и на внешних рубежах. Вся моя аналитическая и практическая работа исходили из этого базиса. У меня была цель – создать современный аналитический центр (как в развитых странах). Не просто для того, чтобы комментировать, критиковать или публиковаться, я абсолютно осознанно хотел сделать свой вклад в процесс принятия решений, повысить качество этого процесса. Этому было посвящено несколько лет.
- Разве аналитикой можно прокормить семью? Вас эта специальность кормила?
- Временами бывало не просто, но я не замыкался на одном направлении, вел работу по различным проектам. В частности, по вопросам местного самоуправления. Много преподавал, работал на кафедре. Миллионером, конечно, на такой работе не станешь. Но семья в порядке – это главное.
- И вот поступило предложение идти на госслужбу. Как принимали решение?
Когда мне предложили должность, напрямую связанную с вопросами нацбезопасности, безусловно, это был challenge, вызов, как говорится. Кроме того, я хотел реализовать свои идеи на практике. Обсуждать, критиковать, давать какие-то рекомендации – это всегда легко. А перейти на другую сторону и попробовать воплотить их в жизнь, сделать своими руками то, что ты предлагал в рекомендациях – это другое. И куда более трудное, как нетрудно понять.
Сейчас Кыргызстан оказался в уникальной ситуации. Трудно было всегда, этим никого не удивишь. Но сейчас открылись широчайшие возможности для того, чтобы страна вышла на новый путь развития. Или мы ими воспользуемся, войдем в открывающуюся дверь, или на десятилетия перейдем в число наиболее отсталых стран мира. Я не могу быть в стороне в этот исторический, судьбоносный для Кыргызстана момент.
- Вы потеряли материально, уйдя на государственную должность?
- В какой-то мере. Но я и раньше не был богатым, и, видимо, не буду. У меня иные ориентиры. Душа болела за страну, за государство, так что особых колебаний у меня не было. И, кстати, когда я пришел на госслужбу, времени на траты и развлечения стало значительно меньше.
- Как вы можете охарактеризовать себя в двух словах?
- Сложно ответить на этот вопрос. Я – практичный оптимист. Всегда стараюсь на вопросы смотреть с практической стороны, при этом оставаясь оптимистом.
Я считаю, что у человека могут быть только две проблемы – это потеря близких и потеря собственного здоровья. Все остальное решаемо: деньги можно заработать, работу можно найти, семью можно построить, можно уехать куда-нибудь. То есть это все - задачи, а настоящие проблемы – те, что я назвал. И все.
- Как вы себя ведете в критических ситуациях?
- Я всегда стараюсь остановится, сделать паузу, чтобы дать случившемуся реальную оценку. Решения принимаю после паузы.
- Вас легко вывести из себя?
- Меня очень сложно вывести из себя. Я долго терплю, но наступает момент, когда я принимаю кардинальное решение и больше его не меняю никогда. Редко, но взрываюсь.
- О, эти терпеливые люди, их взрывы самые страшные...
- Наверное.
- А что вас может вывести из себя?
- Когда люди открыто пытаются обмануть. Я могу взорваться в отношении самого себя, когда не могу что-то людям объяснить. То есть, я считаю, что если люди тебя не понимают – это не их проблема, а моя проблема, значит ты это не так объяснил.
- Кто ваши родители?
- Мои родители всю жизнь работали в сфере финансов, папа экономистом, мама финансистом. Сначала в колхозе, потом в пансионатах на Иссык-Куле.
Но меня воспитали дедушка с бабушкой, я рос у них. Мой дедушка Шамшидинов Жумакадыр, был очень интеллигентный, глубоко интеллектуальный и мудрый человек.
Он очень любил играть в шахматы, помню, один раз он со своим другом всю ночь играли у нас дома в шахматы. Представляете картину, мы ночью ложились спать они играли, утром просыпаемся, они в таком же положении сидят и играют, бабушке пришлось долго уговаривать, что бы они все-таки завершили этот ночной шахматный «марафон».
- Внешне вы не похожи на кыргыза.
- Этого вопроса я ожидал. Его мне задают постоянно. Когда я приехал в Бишкек поступать и меня спросили, кто я по национальности, я был очень удивлен. Даже оскорбился. А потом начал специально отслеживать эту ситуацию. Когда я учился в университете, почти каждый с кем я встречался, вторым вопросом спрашивал меня о моей национальности.
Однажды на пятом курсе мы сидели в большой аудитории и одногруппник с другого конца что-то спросил меня на кыргызском. И когда я на чистом кыргызском ему ответил, все сидящие удивились. Я – кыргыз, мои родители – кыргызы. Закончил кыргызскую школу. Внешне я больше похож на маму.
- Вы занимаетесь спортом?
- Я только последние полгода ничем не занимаюсь. Просто не хватает времени. А раньше еще со школы я занимался баскетболом, футболом и еще люблю плавание. В школе у нас была своя полупрофессиональная команда по футболу. Очень настроенная на победы. Я до сих пор в себе стараюсь поддерживать такой настрой.
- Кстати, о победах. Через два года Алмазбек Атамбаев уходит с президентского поста. И кто бы что ни говорил, он – один из инициаторов изменений в стране, в том числе в борьбе с коррупцией. Как вы думаете, сохранится ли это движение после него?
- Я вижу реальные результаты. Часть коррупционных схем демонтирована и многие процессы стали прозрачными. в этом направлении нам предстоит сделать еще многое, главное процесс пошел. И это не какая-то кампанейщина или временная работа.
Все будет зависеть от того, что мы успеем сделать сейчас. Сможем ли запустить антикоррупционные процессы как беспрерывные и устойчивые. Если мы докажем обществу, что от этих механизмов государству будет реальная польза, то кто бы ни стал следующим президентом, вектор движения сохранится. Точка невозврата должна быть пройдена в ближайшие два года. Времени осталось немного, и государству нужно спешить.
