…2003 год, февраль месяц, из недостроенного общежития мясокомбината выселяют, живущих там людей, так называемых самозахватчиков. Сотрудники милиции прямо из окон вышвыривают небогатые пожитки. И взрослых и детей, в этот очень холодный день, выгнали на улицу. Азиза Абдрасулова, вставшая на защиту бывших жителей общежития, всех детей до пяти лет забрала к себе домой. И почти 10 дней, пока их лишенные крова родители не нашли пристанища, все эти дети находятся в двухкомнатном съемном жилье Азизы Абдрасуловой, в котором жила в то время вся ее семья(см. фото). Вместе с Турсунбеком Акуном она добивается, чтобы 30семьям из того несчастного общежития, в котором не было окон и дверей, выделили земельные участки.

…2005 год, декабрь месяц, сносят 43 дома в жилмассиве возле "Дордоя". Владельцы этих домов вызывают Азизу Абдрасулову. Она поднимает шум, привлекает СМИ, будоражит общественность. Дома спасены. А в марте в офисе "Кылым Шамы" появляется старик и старуха. Они принесли цветок и скромный подарок - туалетную воду Азизе Абдрасуловой за то, что она спасла их дом. Когда она отказывается принять подарок, поскольку одно из главных условий ее работы - безвозмездность, старик в обиде грозится вылить содержимое флакона и просит не оскорблять его отказом. Это - единственный подарок, который приняла Азиза за свою деятельность.

…2007 год, май месяц, задержаны Омурбек Суваналиев, Омурбек Абдрахманов, Айбек Айтикеев. Возле Белого дома проходит немногочисленный пикет в их поддержку. Среди родственников задержанных, под безжалостным солнцем сидят Толекан Исмаилова, Токтаим Уметалиева и Азиза Абдрасулова.

Только три истории из бесконечной череды чьих-то бед и проблем, в которых последней надеждой на благополучный исход становится эта маленькая кыргызская женщина. Она прожила судьбу тысяч простых кыргызок, оставшихся в перестройку, без крова и средств к существованию, и тащивших на себе свои семьи. Она неудобный человек, потому что честна, бескомпромиссна и отважна. Она - хороший человек, потому что к ней вы придете тогда, когда уже больше не к кому будет обратиться за помощью.

- Азиза, почему Вы вступились за "фронтовиков", ведь Вас это напрямую вроде и не касается?

- Да, мы даже не участники митинга. Требования типа досрочных президентских выборов мы не поддерживали. Не в силу того, что я люблю Бакиева, а потому что стране нужно вернуться в конституционное поле. А задержанных защищала, не потому что я их хорошо знала или симпатизировала им, а потому что в их деле правовые нарушения. Уголовное дело по ст. 233 УК. Эта статья никаким боком она не относится к тем событиям, которые были в апреле. И это очень страшная статься: организация и участие в массовых беспорядках. По ней грозит от 8 до 15 лет лишения свободы. Нельзя из простых участников мирного собрания делать таких преступников. Мы просто не можем и не должны это допускать. А в Таласе что происходит? Там сейчас добавили еще две статьи: 340, 341 - это неподчинение законным требованиям должностных лиц и угроза должностному лицу.

- Но многие считают, что нехорошо, когда закидывают камнями машину премьер- министра?

- Если смотреть с того момента, как люди стали закидывать камнями машину премьер-министра - это, конечно, нехорошо. Но если прокрутить пленку назад на 2-3 месяца - совсем другая картина. Чего хотели талассцы? Они просили ознакомить их с результатами экологической экспертизы и с технико- экономическим обоснованием. То есть, они хотели знать, что даст им Джеруй? Какая от него польза? Какие угрозы? Второе, они хотели ознакомиться с соглашением между разработчиками Джеруя и Правительством Кыргызской республики. Ни того, ни другого они не получили. Нарушение их прав и повлекло такое поведение. Они ждали со стороны правительства адекватную реакцию и нормальное отношение. Но не получили ничего. Им сказали: кто вы такие, все решает правительство. Последние слова Атамбаева были: "Чем вы, талассцы, лучше, чем жители Канта, которые от цементно- шиферного комбината получают вред здоровью и молчат. Или чем вы лучше жителей Макмала?" Он также сказал, что у талассцев есть право поменять место жительство, если им не нравится разработка Джеруя, а ведь это любого заденет. И мне, и вам тоже не понравится, когда рядом неизвестно что строится и кто-то заявляет, что у нас есть право поменять место жительства. Нельзя так поступать с собственным народом! Нельзя его провоцировать. Я не одобряю, когда кидают камни, но другой вопрос: а что они должны были делать? Пожилые женщины, около 50 человек, сели на дорогу, просили Атамбаева выслушать их, провести экспертизу, и если экспертиза отрицательная - не открывать Джеруй. Он ответил, что 28-го числа работа начнется в любом случае, тут же сотрудники милиции начали очищать дорогу, кортеж двинулся, и только тогда полетели камни. Считать, что талассцы просто ни с того ни с сего закидали камнями машину премьера, это насколько же надо не любить и не знать свой народ. После того, как я изучила ситуацию, я еще раз убедилась, какие великие кыргызы, насколько они умные, толерантные, терпеливые. Терпели такое отношение, ждали все это время, а когда окончательно поняли, что их поставили перед фактом и дальше терять им нечего, то только тогда, в отчаянии, предприняли ответные действия.

- Вы стали заместителем председателя Комиссии по правам человека при президенте. Это как-то поменяло вашу жизнь?

- В Комиссии по правам человека я работаю на общественных началах. Мы с Турсунбеком Акуном хорошо знаем друг друга, и я могу повлиять на него как на председателя. Но самое важное, что мы от комиссии имеем мандат, который дает мне право посещать закрытые учреждения и возможность встречаться с людьми высокого уровня на местах. С теми, кто принимает решения. Если я приеду как правозащитник Азиза Абдрасулова меня никто не примет. Мандат от Комиссии помогает не только мне, но и власти, администрации президента и самому президенту. Я человек независимый, зарплату не получаю, ко мне с большим доверием относятся. Человек из Белого дома, получающий зарплату, делает любое дело с оглядкой. С одной стороны я представитель Комиссии по правам человека при президенте, с другой, и в гораздо большей мере, я представитель гражданского общества. В таком мандате нуждается, на мой взгляд, любое громкое дело, чтобы быстро решать определенные вопросы. Моя практика дает хорошие результаты.

- Мне всегда было трудно представить, что у женщины, которая загружена по горло проблемами чужих людей, есть семья...

- Почему же? Я очень счастливый в семейном плане человек. У нас с мужем пятеро детей - три дочери, два сына, внуки. Одна из дочерей, Гульшайыр Абдрасулова - лидер молодежной организации "Кел-Кел".Самому старшему сыну 29 лет, его дочери, моей внучке, исполнилось 7. Она красавица нашей семьи. Сын на все руки мастер. У него строительная бригада, жена работает на базаре. Уже 9 лет они живут на частной квартире. Как и мы с мужем жили.

- Вы до сих пор снимаете квартиру?

- В 2004 году мы приехали на свой участок в селе Лебединовка, который получили в 2002 году, но из-за отсутствия средств никак не могли начать строительство. Первое время мы жили в шалаше на открытом поле, сейчас уже есть крыша над головой, но стройка идет, и будет идти еще очень долго. Зато мы не платим деньги за жилье. У нас очень большая семья и не все соглашались сдавать нам квартиру. Мы переехали в Бишкек в 1996 году, и платили от 400 сом за квартиру, но когда цена выросла до 2000 сомов, мы уже не могли это себе позволить. А по захватам нам некогда ходить, да я и не позволю своим детям это делать.

- Чем занимается Ваш муж?

- Мой супруг по профессии альпинист- промышленник. Это редкая специальность, но последний год в связи со здоровьем, он не может работать по профессии. Сейчас он помогает мне в "Кылым Шамы" У него две обязанности: он специалист по мониторингу, постоянно находится там, где пикеты, митинги, демонстрации, голодовки. Это очень ответственная работа, по его отчетам мы делаем свои экспертные анализы. Специалист по мониторингу должен понимать это дело и чувствовать все сердцем. Вторая его обязанность - чисто волонтерская. Он на своей машине обслуживает весь персонал нашего центра.

- А кто у Вас глава семьи?

- Однозначно - муж. Иначе и быть не может.

- Как ваш муж воспринимает ваше постоянное отсутствие и занятие делами совершенно чужих людей?

- Каждый раз по- разному, он же живой человек. Я в каких бы обстоятельствах не находилась обязана встать в любое время суток, если задержали, скажем, беженцев или экстрадиция началась. Часто я среди ночи поднимаюсь и еду. Естественно, муж бывает недоволен, но всегда едет со мной. Такого никогда не было, что он ночью отпустил меня. Даже когда мы отдельно работали, а он приходил уставший после своей работы, все равно ехал со мной. Сейчас его присутствие стало уже необходимостью, потому что нужен человек, который меня защитит.

- Случались опасные моменты?

- Да, были. Первое покушение на меня произошло 18 февраля 2002 года. Я шла из штаба голодающих в защиту Бекназарова. Я тогда нигде не работала, и у меня, честно сказать, даже на троллейбус денег не было, поэтому я пошла пешком от Агропрома до Политехнического института. Возле Шампанкомбината меня обогнали двое ребят. Они развернулись, посмотрели мне в лицо, когда узнали - начали избивать. Хорошо, что я была тепло одета, одежда немного смягчила удары. Почему-то единственная мысль была - не упасть. Меня били в темном месте, недалеко от реки Ала- Арчи, и я боялась, что если упаду, то они меня выбросят в реку. К счастью, мимо проходили три русских парня, которые вмешались и стали драться с напавшими на меня. В итоге, последние убежали. В этой потасовке один из нападавших потерял куртку. А в кармане мы обнаружили его студенческий билет. Я забежала в магазинчик, позвонила в милицию, которая приехала буквально через три - четыре минуты. Этих ребят поймали. После стало известно, что у обоих есть проблемы с законом. За нападение меня нападение им обещали содействовать в их проблемах. Мы сразу же поехали в Первомайское РОВД, и там я поняла, что и сотрудники РОВД каким-то образом заинтересованы в этом деле. Они потом сами привезли этих ребят и их родственников ко мне домой просить прощении. Причем, одновременно прозвучали угрозы. Сотрудники милиции вывели на улицу моего мужа и сказали ему: "У тебя взрослый сын, у тебя дети, мы можем в любое время сделать еще хуже."

- После нападения не страшно ходить по улице?

- По сегодняшний день я даже днем, если иду одна, то постоянно оглядываюсь. У меня такое чувство, что сзади кто-то может напасть. Если за мной идут молодые ребята, я стараюсь пропустить их вперед. Внутренний страх остался.

- Не возникло желания бросить свою деятельность после этого?

- Если бы это стало бы причиной, чтобы оставить свою деятельность, то тогда и вообще не стоило ею заниматься с самого начала. У меня и муж пострадал однажды из-за моей работы. 21 сентября 2005 года, его выманили из дома обманным путем, увезли и сильно избили. Это было связано с моей деятельностью в защиту железнодорожников. У мужа требовали, чтобы я их не защищала. Я иногда замечаю, что за мной следят. Одно и то же лицо встречаю в самых разных местах, но это только мои предположения и ощущения. Хотя они вполне оправданы. В 2003 году перед началом референдума, в середине января, по моим соседям прошелся некто Абдукаримов Рома, сотрудник уголовного розыска Первомайского РОВД . Он оставил свои телефоны и попросил моих соседей по частной квартире на улице Айни , чтобы они дали им знать, если у меня появятся вдруг посторонние лица. Поскольку у меня были теплые и хорошие отношения с соседями, все трое принесли мне эти записи, Я взяла и позвонила этому Роме. Представилась соседкой Азизы Абдрасуловой, мол, хочу встретиться и кое- что сказать. Мы встретились недалеко от кинотеатра Чатыр-куль. Когда я подошла они меня, разумеется, узнали. На вопрос почему они следят за мной, они ничего не ответили. Я написала заявление прокурору Первомайского района Токтомамбетову. Он вызвал этих ребят, они официально просили прощения. Вроде бы оставили меня в покое. Долгое время со мной в кошки- мышки играл Саткыналиев Бакай - сотрудник СНБ. Он пришел к нам домой, представился членам моей семьи работником Первомайской райадминистрации. Он стал настолько близким человеком моей семье, что даже мой внук Айбек радовался его приходам: " Бакай-байке к нам пришел." Тот приводил свою маленькую дочка, она играла с моим внуком . Покупал им мороженое, гостинцы. Настолько навязчиво он себя вел, что у меня появились смутные подозрения. Как-то сидим мы с Бодош Мамыровой в офисе партии Арнамыс и я ее попросила позвонить по телефону, который оставил этот Бакай. Удивительно, но там ответили, что это СНБ, что Бакай Саткыналиев сейчас в отпуске в Таласе.

- Вы ему сказали о своем открытии?

- Я спросила: "Бакай , что ты хочешь? Я играю открыто. Не надо мне кошки-мышки устраивать"" Ему ничего не оставалось, как признаться, что он сотрудник СНБ. Причем он хотел преподнести это как беспокойство властей о моей безопасности. Но я, конечно, в это не поверила и запретила приходить. Тогда он подружился с моим мужем. Муж его не знал, у него была строительная бригада, и как-то он стал рассказывать мне, что некий молодой парень хочет провести отопление. То он ездил смотреть его дом, то встречался, обсуждал детали, то они вместе цены изучали на рынке. Долго это продолжалось. Парень ничего не заказывал, но все время встречался с моим мужем. А мы же в одной семье, делимся друг с другом. Муж возмущаться начал, что уже почти зима, а тот ничего не заказывает. И тут я случайно увидела их вместе, и, конечно, узнала Бакая. Позже, мы поехали в Ак-Орго к своим знакомым и проходим мимо дома, в котором Бакай хотел провести отопление. Он показал этот дом мужу, правда, только снаружи, мол, забыл ключ. Я постучала, а там совершенно другие люди живут. Вот так они топорно работают. Мне стыдно за службу национальной безопасности. Даже преследовать нормально не умеют. Как же они защищают интересы безопасности нации? Неоднократно были такие моменты. Это и смешно, и грустно. Но самое грустное выяснилось потом. Помните, обнаружили жучки в кабинетах ЖК прошлого созыва. Работала комиссию по расследованию этого факта. Были парламентские слушания, и у меня оказались эти документы, они по сегодняшний день сохранились. Там написано, что в СНБ работает группа "эскадрон смерти", и в этом списке я увидела фамилию и имя злополучного Бакая. Описывая работу "эскадрона смерти", комиссия писала, что они при необходимости могут ликвидировать преследуемый объект. Не знаю, насколько верна эта информация, но это было заключение депутатской комиссии в 2001- 2002 году.

- Когда вы занялись правозащитной деятельностью?

- Я сердцем почувствовала, что мои права нарушают, когда проходили выборы в ЖК в 2000 году, и по-нашему участку баллотировался Д. Усенов. Он мне был симпатичен в качестве кандидата. 48,8 процентов проголосовали за него, и тут судья, причем даже не нашего района, снимает его со второго тура. Я случайно увидела приглашение на акцию протеста и пошла туда. Я тогда ничего не знала о правозащитной деятельности, просто нашла возможность выразить свое искренне возмущение. После этого ночью меня и мою дочку забрали в РОВД. В то время я работала внештатным корреспондентом в газете "Республика", но поскольку у Замиры Садыковой были проблемы с Карыпкуловым, я, чтобы не усугублять ее ситуацию спрятала удостоверение в сапог. Меня продержали двое суток, пока не удалось сообщить мужу где я нахожусь. На мою защиту встали тогда Эдиль Байсалов и Толекан Исмаилова. Все время рядом какой-то молодой парень в очках говорил: " Азиза - эже, я вас буду защищать." Это и был Эдиль Байсалов. Меня тогда осудили и оштрафовали, а потом в городском суде оправдали. Вообще, "Коалиция…" мне очень помогла. И тогда, и после. Эдиль и Толекан приглашали на все мероприятия, я узнала, что такое правозащитная деятельность, поняла, как и что нужно делать, вставая на защиту граждан.

- Какое у вас образование?

- Я закончила Томский инженерно -строительный институт, по специальности инженер. Сначала я поступила в филиал Фрунзенского политехнического института, На третьем курсе я перевелась в Томский институт. У нас родилась уже третья дочка, когда мы уехали жить в Томск. Я училась заочно и совмещала работу с учебой. В 90 году мы вернулись в Кыргызстан. Здесь было уже не до строительства, Союз разваливался, и по специальности мне работать больше не пришлось.

- Вы не жалеете, что уехали из России?

- Иногда жалею. Мы жили в прекрасном месте у Оби - самой большой реки в Сибири, в курортной зоне, в деревне Киреевская. Я так любила сибирский простор. Я узнала, что такое настоящая сибирская зима в глуши. Совсем короткий день, очень длинные ночи. Весна, лето, осень - это всего 4 месяца. И за эти 4 месяца, мы должны были и посадить картошку, и дрова заготовить, и сено накосить, и законсервировать, и варенье сделать, и выращивать домашнюю птицу и скотину, чтобы было мясо на зиму. За 6 лет жизни в Сибири я не видела там базара. Понятие колхозный рынок там отсутствует. Были магазины, где продаются необходимое продукты, а остальное - овощи, фрукты, мясо, картошка - хочешь выращивай сам, не хочешь - ходи голодным. Там никто ничего не продавал и не покупал.

- Национализма не ощущали?

- Нет. Такого вообще не было, хотя кыргызов, кроме нас там не было. Тамошние люди - работяги. Сибиряк столько заготавливает дров на одну зиму, сколько азиат всю жизнь, наверное, рубит. 20 кубометров нужно на зиму, то есть ежедневно надо колоть дрова. Люди копают огород, окучивают картошку, ухаживают за животными, ходят на работу, а когда хочется отдохнуть, то выходят колоть дрова, и мужчины, и женщины, и дети. Это и есть досуг в сибирской деревне. Сибирская зима очень сурова. И каждая семья может тянуть только своих. Вторую семью никто не в силах тащить, ни в отношении дров, ни в отношении еды, ни в отношении сена.

- У вас был дом?

- Нам было выделено жилье от сельсовета. Последние 4 года перед отъездом я работала заведующей магазином. Это был очень большой магазин, состоявший из трех отделов - продуктового, промтоварного, хозяйственного. На этой должности и формировалась моя независимость. До меня, оказывается, были спорные моменты, когда дефицитные товары, которые только по талонам можно купить, кому-то по родственному или по блату доставались. А мне труда не составляло выставлять все товары, потому что я каждого из односельчан считала родственником. Для меня все они были моими. Я относилась к каждому из них, как к родственнику и завоевала их любовь. Мы жили очень хорошо. У нас была машина "Волга", корова, телята, куры, хорошая собака, кот Вася, мы даже свиней держали, потому что без этого нельзя в Сибири. Мы собирали грибы, ходили в тайгу шишковать. Здесь орехи, семечки, а там шишки с кедровыми орешками. Смородина и малина там такая, как будто ее специально выращивают. У нас была своя лодка "Ветерок" и мы часто семьей ездили на острова за смородиной, малиной, черникой. В прудах утки плавали, а в Оби мы ловили очень хорошую красную рыбу, осетрину, стерлядь, налима. Мы очень счастливо жили, у нас были прекрасные друзья. В селе уважали и любили нашу семью. Когда я уехала было очень горько..

- А почему Вы уехали?

- Это получилось случайно. Я забеременела в четвертый раз, вышла в декретный отпуск, сдала магазин и поехала в Киргизию навестить родственников. 4 июня я села со своими двумя дочками в поезд, который шел в Узбекистан. 8 июня утром мы прибыли в Андижан. И попали в самый разгар ошских событий. В Андижане комендантский час. Меня сразу спрятали в доме матери и ребенка. Наутро андижанские сотрудники милиции довели нас до села Маданият. Оттуда до Майлысуу, куда я к свекрови должна была приехать, более 20 км. За эти 20 километров мы не встретили ни одного человека. Все узбеки убежали в сторону Андижана, а все кыргызы убежали в Майлысуу. Люди бросили скотину, дома. На этом отрезке - пустыня, никого нет. Я беременная 7 месяцев, один ребенок на руках, другой рядом, еще два чемодана, сумки. Очень тяжело было. Мы до позднего вечера шли. Потом какой-то человек на тракторе встретился, он довез немного, и опять пешком. Когда мы дошли, наконец, до нашей деревни там тоже никого не было. Коровы, собаки, живность есть, а людей нет. Через человека, который приехал из Майлысуу, узнать как дела в деревне, мы передали весточку нашим родственникам, и они нас забрали. Я сильно замучилась, вся отекла и 9 июня уже не смогла встать. Начались преждевременные роды, я родила слабенькую девочку весом 1кг 900 г. Родственники, особенно мой папа, запротестовали против моего возвращения в Россию. Отец говорил, что идет раскол Союза, смотри, что здесь творится, а там - вы одни среди русских. В общем, поставил вопрос ребром. Я не могла со слабым ребенком вернуться, и мы вызвали мужа. Он продал наше хозяйство и через некоторое время приехал. Наши пожитки он отправил контейнером, который прибыл в Андижан, но мы не смогли забрать его из-за того противостояния. Мы, практически потеряли все свое имущество и остались без ничего. Пришлось заново начинать жизнь. Сначала у родственников ютились со своими четырьмя детьми. Потом ушли на частную квартиру, начали строить дом, к моменту его готовности у меня родился пятый ребенок, самый младший, сын. Работы не стало, электроламповый завод остановился. Я, как все кыргызские женщины, начала торговать, младшей дочери было два года, сыну 5-6 месяцев. Имея на руках малых детей, я ездила в Андижан, там покупала товары, в Майлысуу продавала. Вот этим мы и перебивались, потому что мужчине в Майлысуу невозможно было найти работу. Где-то 5-6 л лет я неплохо зарабатывала торговлей, а потом и торговля прекратилась. Покупателей не стало. Последняя промышленность закрывалась, люди уезжали, особенно русские, татары, немцы. Мы поняли, что оставаться нельзя и надо уезжать, хотя бы ради детей. И я уехала в Бишкек, сначала одна.

- Вы всегда в авангарде семьи идете?

- Просто сначала думали, что не будем всей семьей переезжать, но потом через два - три месяца мы поняли, что не можем жить врозь. И тогда все они приехали, с 94 года по 2004 год мы жили на частной квартире в Бишкеке.

- Чем вы занимались?

- Муж нашел работу по специальности, он работал на стройке, я занималась, в основном , торговлей. Я не продавала на улице, здесь это было очень тяжело. Со стороны сотрудников милиции, со стороны налоговых органов было очень большое давление. Не давали возможности спокойно торговать. Надо было все время быть начеку и при появлении милиции собирать шмотки и бежать. Я не могла бесконечно бежать от кого-то и стала работать с турецкими фирмами, где оптом поставляли товар, а мы оптом сдавали его в торговые точки и имели определенный процент. У кого машина, тем легче. А когда на руках, или на такси товар везешь - мы теряли много. Но выживать надо было. Мы сюда и приехали, чтобы выжить. Очень сложное время для нас было. Но, тем не менее, детей уже вырастили. Та девочка, которая родилась вот время ошских событий перешла в 11 класс. Сын в 9 класс перешел. У нас уже внуки учатся. Вот так и живем.

- Дети поддерживают вас в вашей деятельности? Не ругают вас за такую напряженную жизнь?

- Младшие поддерживают, а старший сын до сих пор не понимает, ему очень не нравится, что теперь не только я, но и отец работает со мной. Особенно в такие моменты, когда я болею или сильно переживаю, он говорит, мама, другие люди нормально живут, почему бы вам не жить спокойной жизнью?

- А Вы еще не научились отстраняться от эмоций?

- Нет. Это невозможно. Я очень сильно переживаю, когда какие-то правонарушения, я их как личные воспринимаю. Это сказывается на моем здоровье, но ничего не могу поделать с собой. С аксыйцами до сих пор спокойно не могу встречаться. После самосожжения Абубакирова, когда я вытащила его сына из СИЗО, я с ним вместе плакала, когда приехали к отцу. В этом деле нам не удалось привлечь к ответственности за происшедшее, но мы хотя бы смогли освободить от преследования его детей по, так называемым, "вновь открывшимся обстоятельствам". Люди часто очень поздно обращаются к нам. То есть, уже после решения Верховного суда. А его невозможно отменить, можно только начать все заново по вновь открывшимся обстоятельствам. Это чрезвычайно сложно. Мы у себя в "Кылым Шамы" шутим, что не Верховный суд, а мы - последняя инстанция.

- Как Вы отдыхаете?

- Я в последний раз отдыхала, если память не изменяет, где-то в 80-е годы, когда работала на ламповом заводе. Мы вышли в отпуск и на теплоходе отдыхали.

С тех пор я физически не отдыхала. Очень хотелось бы хоть на неделю уйти, я чувствую большую усталость, здоровье шалит. Но пока не нахожу времени.

- Что Вас заставляет жить такой жизнью?

- Я сама на себе испытала, что это такое когда нарушают твои права. Особенно в первые годы как приехала в Бишкек. Не одна я, со всего Кыргызстана женщины приехали сюда. Тысячи и тысячи женщин- кыргызок ехали в столицу, оставив своих детей дома. Они были вынуждены зарабатывать на кусок хлеба, в буквальном смысле слова, и жить одним днем. Это сказалось не просто на нашем здоровье, на нашей психике, а на генофонде всей нации. Те женщины, которые стояли и стоят на базарах они теряли свое здоровье, они не могут быть полноценными женщинами, полноценными матерями . Это трагедия Кыргызстана. И я помню отношение сотрудников столичной милиции к приезжим. Меня саму много раз задерживали сотрудники милиции, останавливали, требовали документы, копались в моей сумке. Я тогда не знала многого. Я позволяла им задерживать меня, лезть в мою сумку, отбирать у меня вещи. Где-то я деньгами откупалась. В тогдашней моей шкуре очень многие граждане Кыргызстана побывали. И сегодня я встречаюсь с ежедневными правонарушениями. И хочу помочь людям . Я не могу оставить это дело.

- Я знаю, что вы активно боролись против Акаева, а как сейчас относитесь к Курманбеку Бакиеву?

- Я себя не упрекаю, но когда мы боролись с властью Акаева, мы были наивные, считая, что Акаев уйдет и все будет хорошо. Во всем винили только его. А сегодня мы видим: Акаев, Бакиев или еще кто-то это не важно. Это не дает шансов менять что- то. Главное - как мы будем вести себя, как мы можем контролировать власть, как мы можем взаимодействовать с ней, как мы можем заставить власть работать. Сегодня я уже не буду требовать, чтобы кто-то ушел в отставку. Сегодня у меня принцип - требовать, чтобы он работал. Раз ты пришел, получаешь зарплату - работай, приноси пользу стране. Я, например, не собираюсь кресло президента занимать и не претендую на него, потому что не считаю, что я лучше буду управлять государством, чем Атамбаев и Бакиев. Но я могу требовать, чтобы они работали, выполняли свои функциональные обязанности, чтобы их деятельность быть прозрачной и открытой.

- Вообще, легче было взаимодействовать с той властью или с этой?

- С той властью мы столько раз пытались работать, особенно по Узенги Кууш, по Аксы. Но всегда наши попытки взаимодействовать имели сопротивление и со стороны власти и со стороны тогдашней оппозиции. Такое стереотипное отношение было: если ты сел за один стол с властью - значит ты продался. Настолько это было сильно , что мы иногда даже боялись идти на такие встречи, чтобы нас не осудили. А сегодня все- таки те люди, которые с нами многие годы критиковали акаевскую власть, боролись против нее сегодня сидят наверху. Это и Турсунбек Акун, и Долот Юсупов, и Исмаил Исаков, да сам Бакиев. И потому сегодня отошло это стереотипное отношение, что власть - враги, не наши, марсиане. Иногда мы услышаны, иногда нет, но у меня прошла обида, когда власти не реагируют или радость когда есть реакция с их стороны. Я сейчас к этому отношусь спокойно. Если они услышали мой голос - хорошо, если нет - я буду разбираться права я или нет, и если я права, то буду продолжать работу. Для меня важно насколько это полезно для Кыргызстана. Но заметно, что после разгона митингующих 19 апреля первоначальная заинтересованность со стороны властей уменьшилась.

В. Джаманкулова, специально для АКИpress.