- Сейчас в нашем обществе царит открытость - видны и понятны все нюансы поведения политиков. В подавляющем большинстве ими движут низкие мотивы — алчность, амбиции, трусость и зависть... Вы всегда выступаете очень искренне, открыто, на грани фола, но явно без корысти и иных задних интересов. Как вам живется в политике с таким характером?

- Нелегко. Но я все равно буду выступать против того, что считаю неправильным. Своим избирателям, всем тем, кто приходит ко мне на прием я всегда говорю: «Сформулируйте вашу проблему, дайте подтверждающие материалы и я это озвучу». Я точно знаю: кроме меня это больше никто не заявит.

- Почему вы так считаете?

- Потому, что никто не хочет заявлять о таких вещах и брать на себя ответственность. Это чревато разными последствиями, в том числе и публичным бичеванием. За многие свои выступления я получаю в ответ издевательства, моральные унижения. Мои слова специально перевирают, негативно интерпретируют. Недавно я обратилась в Центр по рассмотрению жалоб на СМИ. Вы помните мое выступление про матерей-героинь? Я тогда сказала, чтобы матери-героини не поддавались манипуляциям. Политики ими просто прикрываются как щитом. Это стыдно для политиков-мужчин.

- Да уж, с такими «эр-джигитами» стране точно не грозит достойная жизнь.

- Вот именно. Но разговор тогда сразу перешел на личности. В ряде кыргызоязычных газет меня начали бичевать. Думаю, это были заказные материалы. Нормальный журналист занимается анализом, мониторингом, пишет правду и помогает обществу. Но не манипулирует обществом. И, тем более, не врет, как это делается в некоторых газетах.

После таких статей, каждое выступление мне дается тяжелей. Я понимаю, что кому-то не нравится моя работа, мои выступления, но зачем публиковать оскорбления личного плана? Например, пишут «долго ли эти свиноглазые карамушкины будут нам указывать как нам жить». Вы понимаете, это в газете и с переводом. Очень неприятно, ведь у меня есть дети, внуки, люди это читают. Но пусть не надеются, я все равно буду говорить правду, это мой характер, это мое видение рабочих обязанностей, это моя миссия. Я не могу просто красиво сидеть в парламенте и хлопать ресницами. Люди мне доверились и я буду работать.

- Но ведь эти газеты никто всерьез не воспринимает, они сами-то себе не верят...

- Все-таки, оскорбления хоть устные, хоть письменные задевают. Чтобы жить в политике, надо быть, наверное, толстокожей. Эти переживания могут поломать любого человека… Но я не сломаюсь, я сама себе генератор. Иногда правда, задумаюсь, а почему бы мне не молчать, как некоторые депутаты. Зато их не атакуют, не оскорбляют, не критикуют. Им этого всего и не надо, главное, 5 лет депутатских просуществовать и какие-то привилегии иметь: у кого-то бизнес, у кого-то мандат. Так легко быть красивой, ухоженной и никого не травмировать своими выступлениями. Последнее мое выступление тоже задевало многих - я сказала, что еще президенту доложу, что кто-то его подставлял, когда арабы открывали здесь инвестиционный фонд. Хорошо, что МИД Эмиратов и аппарат Генконсульства хорошо проработали вопрос, и увидели, что нет официальной юридической регистрации этого фонда. Потом его директор документы передавал и просил извинений. Спрашивается, а кому же это было нужно - подсунуть президенту, а потом деньги отмывать. Я обещала, что еще разберусь.

- Это Ваше выступление опять против течения. Генконсула в ОАЭ травят уже давно. Понятно, что эту травлю кто-то «крышует» сверху. Вы не боитесь нарваться?

- Да, я понимаю всю опасность. По генконсульству в ОАЭ я сказала консулу: «Дайте мне все материалы, но вы отвечаете головой также как и я». Он мне предоставил все материалы. Поэтому я обо всем, что там творилось публично заявляю. Мне говорят, что до сих пор эти проблемы не решаются. Приходят какие-то люди в черных очках и ломают руки. Сколько можно, чтоб так отмывались деньги? А там отмываются большие коррупционные деньги некоторых наших товарищей. Меня ввели в подробности, и эти подробности очень страшные. И что больше всего угнетает - МИД в курсе, правительство в курсе, «первые вторые лица» возле президента в курсе - и ничего не делается, никто не наказан.

- Реакция сверху была на ваше выступление по консульству в ОАЭ?

- Реакции сверху пока не было. Единственно, мне пригрозили.

- Кто?

- Наши депутаты, которые, наверное, имеют там свои интересы. Я не хочу говорить фамилии, но был такой момент, когда коллега меня припугнул за то, что я назвала фамилию Акматбаевой, мол, вы знаете, что она сестренка Рыспека Акматбаева. Так вот, мне без разницы. Если человек занимался махинациями и коррупционными схемами, если у Генеральной прокуратуры имеются документы по всем делам, которые творились до прихода последнего генконсула. Пусть это будет хоть сын Алмазбека Атамбаева, пусть это будет член СДПК — я все равно бы сказала. Мне бояться нечего.

- Когда вы так идете напролом, вы чувствуете поддержку своих однопартийцев?

- Я чувствую поддержку простых людей, рядовых партийцев.

В ЖК я сама за себя заступаюсь. После нападок Жолдошевой и Бакир уулу я пошла в комитет по регламенту и подала заявление, чтобы моих коллег призвать к ответственности.

Бороться с тем, что сейчас происходит в ЖК очень сложно. Но народ не обманешь. Я езжу по всей стране. Однажды поехала в Гюльчу. Тогда Исмаил Исакович предупредил меня, что в местной администрации собрался народ. Сказал, что до нас проехали Келдибеков, Надира Нарматова, Жылдыз Джолдошева и уже настроили народ против меня за то, что я оскорбила матерей-героинь, выступала против кыргызского языка. Когда я выступала против кыргызского языка?! Дайте хоть один факт. Этого нет. Когда требуют говорить только на государственном языке, они же сами нарушают конституцию, в которой говорится, что можно выступать и на официальном языке. Но если вы так хотите, скажите об этом после заседания не публично. Эти выступления отражаются у простых людей в быту – в транспорте, на базаре, на работе. Сколько мне жаловались. Я же, как и многие, не по своей вине не знаю языка, просто не было государственной программы обучения – ни в школе, ни в вузе. Сейчас я изучаю язык, хотя мне он сложно дается. Со мной уже год преподаватель работает. Когда я прихожу на занятия после работы, после всех встреч и заседаний я уже еле говорю и на русском. Я стараюсь выучить кыргызский язык, но нужно время.

- Какие у вас отношения с Жылдыз Жолдошевой и Турсунбаем Бакир уулу? Знакомые депутаты говорили, что все эти конфликты во время заседаний никак не сказываются на личных отношениях, и вне зала заседаний все очень мило общаются.

- Не знаю как другие, но я не общаюсь ни с Жолдошевой, ни с Бакир уулу. Жолдошева говорила мне как-то, что ей уже самой неудобно и что она не будет больше так выступать. Я ей поверила, но уже на следующем заседании снова повторилось все то же самое, что вы обычно видите, и я поняла, что в данном случае не все так просто. А Турсунбаю Бакир уулу я сказала на заседании комиссии по избиению журналиста: «Вы же верующий, поклянитесь, что вы не врете». В ответ что-то невнятное прозвучало.

- Вы хотя бы здороваетесь с ними?

- Нет. Знаете, народ все равно не обманешь. В Гюльче Исмаил Исакович мне сказал, что тамошний народ - горячие горцы и ему будет стыдно, если меня начнут оскорблять «почему ты тут орусча говоришь»? Я ему ответила: «Это меня не напугает. За 18 лет в оппозиции, я наточила зубы, мне и не такие вещи говорили. Если это настоящие горцы, то значит они справедливые. Пускай они меня услышат, в душу заглянут, вопросы зададут, вот тогда будем судить». Так вот, после моего выступления и общей беседы, аксакалы подошли ко мне, пожали руку и сказали, что думали обо мне совсем другое. Политика – грязное дело, применяются черные технологии в СМИ. И меня стараются бить вот таким образом - перевирая выступления, потому что меня не за что больше бить. У меня нет ничего, даже киоска нет. Всю жизнь я проработала в школе, во всех революционных событиях я принимала участие, была на площади и в 2005 и в 2010 годах. Мы шли в первой колонне за Алмазбеком Шаршеновчем с его женой Раей. Мои дети были дома, были незащищены. Я шла не сзади, не в хвосте, а впереди с открытым лицом. Мне нечего стесняться, я ничего не украла у своей страны.

- А почему так получается, что не все коллеги поддерживают?

- Потому что не все прожили или прочувствовали то, что прочувствовали старые члены СДПК. Когда начали лоббировать комнату для намаза в парламенте, я на заседании фракции им сказала, что намаз - это веяние времени. Но, во-первых, у нас религия отделена от государства, а они протаскивают религию в государство, такие комнаты открываются в министерствах. Ребята из одного министерства рассказали, что их уже упрекают: «Молодежь, а почему вы не ходите в эту комнату?». Это тревожный факт. Вы видите, что сейчас происходит в Турции – исламизация и светскость сталкиваются. Если это сегодня не разъяснить цивилизованно, то то же самое может произойти и у нас.

Я нашим говорю: «Вы же социал-демократы, прочтите на компьютере хотя бы о нашей миссии, какими мы должны быть по природе, чем мы отличаемся от остальных 50-ти партий. Какие же вы социал-демократы, когды вы совсем противоположные идеи озвучиваете, президент говорит одно, а вы совсем другое». Сейчас у нас во фракции много новых людей. Чтобы нам сплотиться и проникнуться единым духом нужно время и общие испытания. Командный дух нам еще надо воспитывать, но не могу не отметить, что в критических для партии ситуациях мы все сплачиваемся.

И зря некоторые депутаты думают, что деньги решают все. Когда один человек проплачивает партию - это партия одного человека, как бы там в демократию не играли. Вот сегодня обсуждается законопроект о частичном бюджетировании партий. Многие возмущаются, мол, зачем партии финансировать из госбюджета. Но в этом случае партия будет чувствовать свою ответственность перед государством – ведь она получает вклад в развитие.

- А как влияет на деятельность вашей партии президент?

- Алмазбек Шаршенович снял с себя партийную принадлежность, приостановил свое участие в партии. Мне иногда не хватает его руководства партией. Не хватает его жесткости, его решительности. Я часто хочу, чтобы он снова собрал всех и сказал: «Что вы делаете?!». Раньше он всех мог в один момент встряхнуть и все снова шли одним строем. Но сейчас он отошел. Мне жаль, мне не достает его руководства.

- Ну, в других партиях ситуация еще хуже…

- Алмазбек Шаршенович все равно сплачивает нас в команду, потому что все понимают, что он духовный стержень. Это лидерство присутствует и от этого никуда не денешься. В «Ата-Мекене» Омурбек Чиркешович заявляет о выходе двух членов, открещивается от них, но все равно никуда он не может их деть, он бы рад. Они никуда не уйдут, потому что нет рычагов. У нас это можно еще решить.

- В свете Вашего последнего выступления почувствовался намек, что в окружении президента работают люди, которые работают на себя и тем самым вредят ему…

Вы знаете, так думают многие люди. Где бы я только не была, мне этот вопрос задают и многие наши партийцы. Не хотелось бы, чтобы была ситуация, когда президенту говорят, что в стране все хорошо- прехорошо, что в «Багдаде все спокойно»... сами понимаете чем это чревато.

- Но пока что сам президент не запачкан, среди простых людей у него авторитет высокий. Главное, чтобы те, кто рядом с ним сознательно или не сознательно своими действиями не оттолкнули от Атамбаева его искренних сторонников, как это происходит в случае с генконсулом в ОАЭ, да и в вашем случае тоже.

- Я в партии с 1995 года, во время арестов 6 апреля я всегда была с Алмазбеком Шаршеновичем. Я историк, изучала идеи социал-демократии и верю в них. Я знаю, что Алмазбек Шаршенович не крохобор и не хапуга. Но я сейчас не могу попасть к нему, хотя мне нужно ему о многом рассказать. Я знаю, что говорю нелицеприятные вещи. Один раз у меня была попытка, когда он еще не был президентом, я сказала о том, что говорит народ в юртах - 19 аксакалов, они попросили передать их слова Алмазбеку Шаршеновичу. Я пришла и рассказала все ему, предложила перепроверить факты, создать какую-нибудь специальную независимую группу с ребятами, которым он верит. Кое-кто меня обвинил в том, что я интриганка. Меня это сильно задело. Тогда Алмазбек Шаршенович послал человека к аксакалам, чтобы перепроверить мои слова. Это человек вышел и сразу стал кричать, люди сначала молчали. Но потом один аксакал вышел и стал возмущаться тому, что он кричит на людей. Народ меня в очередной раз не предал. Вот сколько я живу в партийной системе - предают свои, предают коллеги. Но простые люди не предают. Даже в критический момент в апреле 2010 года, именно народ меня окружил и спас от ареста, который происходил около «Форума». Поэтому столько этим народом играют. Я считаю, что за 18 лет в партии я имею право говорить правду… Я знаю, что расстрою его, он человек очень эмоциональный, он потребует факты. Но пока я не могу пробиться к нему.

- Вас кто-то не допускает?

- Я об этом знаю, очень многие об этом говорят о том, что там есть «первые вторые лица». Честно, мне некогда разбираться в этом, сидеть, анализировать, кто чем занимается, откуда ветер дует. Я слышала, что там на подступах идет отбор. Когда я к нему пришла с документами от генконсульства в ОАЭ у меня на приеме забрали эти документы и очень долго обрабатывали. Не знаю читали их или сканировали, чтобы там не было каких-либо химически опасных веществ. И я почувствовала, что в этом окружении есть человек, которому надо контролировать, кто прошел, с чем прошел. Я всегда вспоминаю «Принца и нищего», когда принц переоделся в бедняка и просто послушал народ. Конечно, можно надеяться на спецслужбы и окружение. Но они, в конечном счете, всегда интерпретируют обстановку по-своему. Так было и с Акаевым, и с Бакиевым. Сильной стороной Алмаза Шаршеновича всегда была независмость мышления. Для страны критически важно, чтобы он таким и оставался. Личное мое мнение, например, что Шамиль Атаханов был преданным человеком. Говорят, революция сжирает своих героев, подозреваю, что меня она тоже сожрет.

- Вы сейчас говорите очень откровенно, спасибо Вам за это.

- Я говорю, потому что я опасаюсь за него. Рядом с ним есть те, кто мешает. Будет хуже чем предательство, что если он когда-нибудь упадет и его будут добивать свои же. Кого он сам нашел и поднял... Пускай меня обвинят в интриганстве.

- Интриганство – дело подковерное, а вы говорите прямо. Давайте теперь поменяем направление беседы. Сколько у вас детей?

- У меня две дочери, две внучки и один внук, все они живут в Кыргызстане, одна дочь живет со мной. Мен бойдок, не замужем (смеется). Очень сложно балансировать между политикой и семьей. Когда мы митинговали во времена Бакиевых муж мне говорил: «Кому ты хочешь что-то доказать? Зачем бороться с ветряными мельницами, Бакиев это не Акаев. Куда ты лезешь? Там будут жертвы, а у тебя дети». Мы шли против очень жестокой власти. Я помню, как Роза Исаковна уставала после этих выступлений в ЖК, она брала свою сумку и говорила: «Пойду посижу в кабинете». Это сложно — быть в политике. Моя семья от этого страдала, муж возмущался. Домой приходишь, а дома тебя опять накручивают.

- Дома вы такая же боевая?

- Нет, дома я домашняя, но я Овен – огонь. Я должна гореть и человек, который находится рядом со мной должен подпитывать этот огонь. А если постоянно поливать меня водичкой, чтоб я гасла, я все равно вырвусь. От своих мужчин я уходила сама.

- Сколько раз вы были замужем?

- Я была замужем 2 раза. Мне говорили: тебя забудут через год, а семья останется. Но так сложилось, что уже в течение 3-х лет я в одиночном плавании, как компьютер в режиме ожидания (смеется). Моя семья - это дети и внуки... Я человек компанейский, но иногда мне нужно побыть в одиночестве, как говорится, уйти в пещеру, зализать раны. А потом я опять выхожу в люди. Без людей, без общения я не могу. Семья меня понимает. Но то, что я публичный человек, мешает личному счастью. Мне как-то дочка говорит: «Мам, давай мы тебя забросим в соц.сети. Бог сказал, что грех быть человеку одному. Все равно у каждого человека есть вторая половина, но нужно искать её. Кто-то тебя ищет такую, какая ты есть». Я, конечно, отказалась, но заметила, что многие люди общаются и находят свою любовь по Интернету. А публичным людям не хватает хорошей площадки для знакомств. Они не будут ходить в кафе на вечера «Тем, кому за 45» я, например, никогда не пойду. Но как познакомиться в таком возрасте? У нас в городе это сложно.

- Когда вы в первый раз вышли замуж?

С первым мужем мы встречались с 9-го класса, в 19 лет поженились, это была такая классическая история Ромео и Джульетты, которая закончилась хеппи-эндом. Жизнь нас разделила, но после развода мы поддерживаем связь и с ним, и с бабушкой-дедушкой. Он приезжает к внукам ко мне в дом, мы нормально общаемся. Нельзя запрещать общение бывшего мужа с детьми, нельзя играть детьми. Мои дети не прерывали связь с отцом, кстати, отмечу, кроме меня, что никто из моих детей и родственникова не работает на госслужбе.

- А то лишний повод для нападок был бы?

- Да (смеется). Дочки у меня самостоятельные, я их всегда готовила к тому, чтобы быть независимыми, что нет никакого принца на белом коне. Я их учила, что нужно ставить цели и добиваться их. Они обе закончили КРСУ бюджет – одна очно, другая заочно. Одна из дочерей недавно купила машину в кредит. Соседи сразу стали говорить, что вот стала депутатом и тут-же купила дочери машину. А я ей не дала даже 10 долларов, хотите верьте, хотите нет. Она продала старую машину и купила новую в кредит,теперь частями расплачивается. Это была ее мечта. Я конечно помогала дочерям, когда они были в декретном отпуске, я помогаю сейчас маме, но ровно в пределах своей зарплаты.

- Вы хорошо готовите?

- Сейчас я разленилась, но раньше готовила. И подруги, и знакомые мне всегда говорили «Ирина, у тебя в холодильнике все то же самое, что и у нас, но получается все вкуснее и буквально из ничего». Это была моя фишка. Когда я была депутатом 4-го созыва, я жила уже со вторым мужем и свекром. Свекр знал, что от меня нет толку и сам готовил. На выходных, я конечно, подключалась. Ну, а сейчас я очень редко готовлю.

- Кто вас в жизни поддерживает? Друзья?

- Вы знаете, некоторые друзья уже отпали, отсеялись. Загруженность и работа требуют пересмотреть свое поведение в обществе, свое частое участие в каких-то посиделках. Нет времени, я часто отказываюсь от тех событий, в которых раньше участвовала. Некоторые знакомые начали говорить, что я зазвездилась. Это неправда. Работа работой и это постоянные стрессы, а дружеские отношения - это другая важная часть жизни.

Я раньше свадьбы вела, была тамадой. Когда вела мероприятие, старалась всех вовлекать в праздник. То же самое было и в классах: если я вижу, что хотя бы двое учеников где-то в облаках витают – то значит я уже подустала, значит я уже неинтересна для них. И я должна снова привлечь и удержать их внимание. Работая в школе, я дополнительно работала в 3-х местах, чтобы прокормить своих детей. К тому моменту мы с мужем развелись. И я рыдала в подушку, когда дочка сказала, что ей надоело вечно кушать рожки с луком, с капустой, что она хочет и бананы, и мясо... Тогда я работала в школе заместителем директора. А летом устроилась в пансионат на Иссык-Куле официанткой. Забрала туда детей. В тот же пансионат меня на следующий год пригласили завзалом, то есть, мне доверили более ответственную работу. 5-6 лет я каждое лето работала там. На эти деньги одела детей, опять же они отдыхали на озере. Дети без меня научились плавать, нырять, а я так и не научилась плавать. Каждый раз, как мы проезжаем мимо этого места, мои уже взрослые дочери - им под 30 - выглядывают из машины, чтобы увидеть те места. Как говорится, «своя деревня, свой дом родной». Они буквально выросли на Иссык-Куле. Мне удалось купить тогда кой-какие вещи для дома и даже телевизор. Старый телевизор при разводе забрал муж, хотя я просила оставить его детям. Я решила, что обязательно куплю им телевизор сама. И вот лет 15 назад на заработанные в пансионате деньги, мы поехали с дочкой в магазин и купили телевизор. И представляете, он до сих пор работает. После него мы еще 2 телевизора купили, но они сломались. А тот первый еще работает.

- Вы хороший друг?

- Когда прихожу к друзьям, то стараюсь быть земной, без снобизма, но все равно, наверное, отпечаток есть: фразы другие, разговор другой. И когда мы собираемся, то обязательно поднимается тема политики. Я им говорю, давайте поговорим хотя бы о детях. Но нет и там политика.

- Где вы берете энергию на все?

- В поледние годы, меня очень вдохновляет книга «Бегущая с волками», я считаю, что я тоже бегу с волками. Я в эту стаю влезла, и если я остановлюсь, то меня сожрут. Чтобы бежать, я должна быть в тонусе, поэтому уже 20 лет я хожу в Федерацию шейпинга. Тренер ругается, что из-за работы я пропускаю занятия. Не часто получается вырваться на тренировки в последнее время, но сколько могу - занимаюсь.

- Заметно, что Вы подтянутая.

- Я стараюсь держать форму. Знаю, что осанка и позвоночник – это стержень жизни, от которого зависит многое в жизни – успехи в семье, в быту и в работе. Осанка мне помогает. Не могу сказать, что фанатично отношусь к вере, но я читаю молитвы, свечки зажигаю, хожу в церковь по возможности. Даже исповедывалась, а это сложный процесс, нужно вскрывать все тайное. В обшем, спорт, книги, вера — это мои источники жизни.

- Как Ваши родители оказались в Кыргызстане?

- Родители моего отца приехали сюда во время раскулачивания на Алтае. Моя мама была сирота. Ее мама и сестра сгорели на ее глазах во время пожара, который произошел от взрыва керосинки. С 5 лет она воспитывалась в детдомах. С 15 лет таких как она «вышвыривали в жизнь». Тогда была целина и было идеологическое время, но все знали на какую стройку надо идти, все знали где дают квартиры и общежития. И она стала работать трактористкой, мой отец работал там же мотористом. В 16 лет она вышла за него замуж, в 17 родила меня. Когда мне было 19 лет, они с отцом развелись. Все родственники по линии отца выехали в Россию и порастерялись.

- У вас никогда не было желания уехать отсюда?

- Вы знаете, после 10 класса (закончила 26-ю школу), я решила поехать в Воронеж, в пединститут. Все тогда еще спрашивали, почему не Москва или не Санкт-Петербург. Но почему-то мне захотелось именно в Воронеж. Я прилетела туда на самолете. В то время мама работала на заводе, а папа водителем, но они могли себе позволить отправить меня на самолете. В Воронеже знакомых никого не было, я прямо с чемоданами поехала искать пединститут. В итоге я сдала все экзамены и поступила, но каждый день вдали я страдала, я очень сильно хотела обратно домой. Тогда я поняла про себя одну простую вещь - я не выдерживаю ностальгии. Несколько раз пыталась проверить себя. Но даже в командировке, если она длится более 5 дней, то все - мне уже ничего не нужно, никакая Америка. Их магазины, язык, быт - я ничего не хочу, я не хочу пристраиваться, не хочу приживаться на чужбине. Я стремлюсь обратно в Кыргызстан. Поэтому я и участвую во всех исторических событиях в Кыргызстане, чтобы у моих детей даже не возникло мысли уехать отсюда. И когда я прочитала, что 200 казачьих семей выезжают в Ставропольский край, где им выделяют хутор, мне было очень плохо. Я на заседании фракции говорила председателю Совета обороны, что уезжают 200 семей, отцы которых похоронены здесь, их дети учились в тех же школах, что и наши дети, дышали тем же воздухом, переживали за последние события в Кыргызстане. Это наши родные кыргызстанцы. Я вас уверяю, что они с болью в сердце уезжают. Но, свято место пусто не бывает, сюда ведь заедут те же китайцы, для которых это просто страна потребления. Мне сказали, что в Кара-Балте уже пошли в школу китайские дети. Здесь они женятся, идет ассимиляция… А относительно отъезда казачьих семей никто даже не отреагировал, мол, ну и езжайте себе. Что ж, на их место сюда будут приезжать люди, которые не будут чувствовать здесь родины.

- Как Вы попали в политику?

- Из-за характера, наверное. Я всегда активная была.У меня оперативная реакция на происходящее. Я может потому и пошла в политику, что сразу реагирую на все. В школе, например, рэкетиров ловила, мне там даже палец сломали.

- Дрались что-ли с ними?

- Мне, как заместителю директора по воспитательной части ребята из 9-го класса пожаловались, что возле школы постоянно ходит рэкетир и отнимает деньги. Я поймала этого парня. Мужчин в школе не было, позвать некого. Я немного замешкалась, решая что с ним делать. Он, видимо, почувствовал это и стал вырываться, сильно ударил меня по руке и сломал мне палец. Еще был случай, когда я завучем в 1 школе работала. Рядом с нами была Школа олимпийского резерва - они постоянно дрались. Ученики нашей школы как-то прибежали ко мне и сказали, что к нам идет толпа. Я загнала всех в классы, смотрю - в сторону нашей школы идет большая группа агрессивно настроенных ребят . Я вышла на крыльцо, развела руки и говорю : «Здравствуйте, вы куда идете?» Они одурели, растерялись – не ожидали того, что я к ним навстречу пойду. По жизни я быстро принимаю рискованные решения. Еще случай, однажды еду в маршрутке в в 7- 30 утра, а ко мне в сумку лезет вор. Я не стала делать вид, что ничего не заметила, наоборот, поперла на него, мол, куда лезешь. Он стал отрицать, а потом вышел там же, где и я выходила. Маршрутка еще не двинулась, водитель видит, что он меня ждет. Вор на меня, мол, ты что орешь? Я ему говорю: а ты куда лезешь. Он разворачивается и бьет меня в скулу. Я, конечно, удар выдержала, но ведь больно было. Водитель как увидел это, сразу же уехал. Пол- восьмого утра, на улице Заводской никого нет. Я громко кричу, чтобы привлечь внимание. Физически ответить ему не могу. К перекрестку подъезжает парень, я к нему стучусь в окно и говорю: помогите задержать вора. А парень окошко закрыл и умчался прямо на красный свет. Но вор, увидев, что я пытаюсь привлечь внимание людей быстро-быстро стал уходить по Молодой Гвардии, при этом сильно материл меня. В класс я пришла с фингалом, вся в слезах.. И почему я опять влезаю и получаю за это?! Не проще ли было смолчать или дать ему украсть эти 10 сомов. Больше у меня и не было. Сидит 11-й класс, все смотрят на меня, переглядываются, а у меня слезы, не могу урок начать. Я кулак кусаю и говорю себе: «Прекрати плакать и начинай урок.» Вот так по жизни всегда. То же самое было и 7-го апреля 2010 года, организаторы собрали народ. Ко мне подбегают журналисты и говорят: «Идите к людям.» Мне некогда было думать и говорить, что нет-нет, это не я собирала людей, а Текебаев, Атамбаев, Сариев. Я приняла решение и начала перед ними выступать. По моему складу темперамента, характера, харизмы сама жизнь меня вытащила в политику.

- Как вы думаете, что нас ждет?

- Вы знаете, мне очень жаль, но я убедилась в том, что нашей простотой, доверчивостью, богатством, природными и человеческими ресурсами пользуются многие. Просто пользуются нашей страной. Когда не получается использовать, то начинается привлечение разных сил. Сейчас, действительно, историческое время. Все идет к тому, чтобы как я ранее говорила, светскость может столкнутся с исламизацией, и я боюсь этого. Раньше вот вербовали, обучали в медресе детей из неблагополучных семей. А сейчас я вижу, что обрабатывают детей из обеспеченных и интеллигентных семей. Я не скажу, что это какие-то религиозные деятели. Мне рассказали, что девушка из обеспеченной семьи, родители которой работают в госструктурах, была таким жизнерадостным живчиком и вдруг вся укуталась. Что произошло никто не знает. Оказывается, укутаться – это еще полбеды, а раскутаться – это уже беда. Не позволят. У меня единственное опасение – только по этой части.

- А насчет того, что наши политики пытаются лично обогатиться, рискуя страной? Я говорю о последних событиях .

- Вы знаете, жесткости не хватает в принятии решений. Все боятся повторения прошлого. Но сегодня власти и не дают настолько напортачить, как это было раньше. Контроль хоть какой-то есть. Когда нам говорят, ваш такой-то занимается тем-то, мы отвечаем, что знаем. В прошлую пятницу мы собирали депутатов кенешей СДПК со всей республики, чтобы почувствовать хоть какую-то командность, что мы не разрозненные. И там я сказала, что если будут задействованы какие-либо коррупционные схемы, левые движения социал-демократов – ловите, я даже слова не скажу. Исе Шаршенкуловичу тоже сказала: «Мне надоело оправдываться насчет вас, если вас поймают и будут доказательства или улики, я не буду Вас защищать».

Мы взяли на себя ответственность после всех событий 2010 года. Последние 18 лет, в тяжелейшее время для Кыргызстана, мы открыто заявляли свою позицию. А это были времена , когда с оппозицией не няньчились как сейчас. В нашей фракции 4-го созыва убили одного депутата, у другого депутата убили сына. Это было очень тяжелое время. Я выросла как политик в сложных условиях борьбы, я есть плод этой борьбы и я буду выступать, пусть это и может мне стоить политической карьеры и спокойной размеренной жизни.

Венера Джаманкулова, Чолпон Аркабаева, специально для AКИpress

Биография Карамушкиной Ирины Юрьевны:

В 1989 году окончила исторический факультет Кыгрызского государственного университета им.50-летия Кыргызской ССР.

Трудовую деятельность начала в 1981 году в средней школе №26 г. Бишкек старшей пионерской вожатой. Педагогическим коллективом школы была избрана секретарем учительской комсомольской организации.

Работала преподаватель истории в средней школе №1 г.Бишкек, затем заместителем директора по воспитательной работе сш №1 г.Бишкек.

В 1995 году вступила в ряды Социал-демократической партии Кыргызстана.

В 2000 г. приняла активное участие в предвыборной кампании кандидата в президенты Кыргызской Республики А.Атамбаева , в день выборов руководила мобильной группой по выявлениям нарушений прав избирателей и членов участковых комиссий .

В 2002 году переведена в Управление образования мэрии г. Бишкек ведущим специалистом воспитательного сектора.

2003-2007 гг. - Возглавляла сектор воспитательной работы Управления образования мэрии г. Бишкек.

20 декабря 2007 г. - Депутат ЖК КР четвертого созыва. Член комитета по образованию, науке, культуре и информационной политике, Член комитета по молодежной, гендерной политике, физической культуре и спорту.

В 2010 году исполняла обязанности заместителя министра образования и науки временного правительства КР.

10 ноября 2010 г. - Депутат Жогорку Кенеша Кыргызской Республики V созыва. Член Комитета по обороне и безопасности ЖК КР.