Интервью опубликовано в сентябре 2013 года

Детство и юность

Расскажите о себе, кто ваши родители?

Я рос у бабушки и дедушки. Дед мой прожил 101 год, бабушка тоже в глубокой старости умерла. Родители и братья жили в селе, а я в городе Нарын. Там, у подножья горы, в домиках с низкими, как у хоббитов, потолками (жалпак уй), по крышам которых мы, дети, носились целыми днями, жили, буквально въевшись в горы, люди. Когда-то они пришли сюда, вырыли себе пещеры, надстроили домики и остались там жить. В этом месте не было таких понятий, как документы, паспорта, прописка. Жители его как население не существовали, их называли «кётёрмо». Маленькая ничейная страна в стране.

А почему Вас отдали дедушке с бабушкой?

Бабушка была девятой женой моего деда. Он не был многоженцем, просто все его жены умерли. Бабушке было около 60 лет, когда у них оказался я. Меня к ним отдали в довольно раннем возрасте, чтобы их семья была крепче и чтобы им веселей жилось. Я бабушку считал своей мамой. Пока однажды ее не пригласили на родительское собрание в школу. Увидев ее, одна из девочек сказала, что она старовата для материнства. Мальчики стали дразниться, мол, в таком возрасте не рожают детей. Я спорил, дрался, обижался. Как-то пришел домой и спросил у нее напрямик, на что она ответила: «Пускай болтают». Она даже пошутила, что у нее был токсикоз на пукание лошади (смеется). Дедушка с бабушкой не умели читать, но благодаря им я жил в мире сказок. Каждый вечер свет в доме гас, и начинались волшебные истории. Бабушка могла во время рассказа заснуть, а дед продолжал рассказывать долго-долго. Представьте себе, дом, ни души вокруг него, тишина, темнота, маленький мальчик и голос дедушки, который погружает мальчика в сказочный мир. Вот тут включается воображение! Представляешь себя героями сказки, видишь какую-то другую реальность. Эти фантазии очень сильно на меня повлияли, они сформировали мое воображение.

А когда я научился читать, дед стал мне приносить много книг. В том числе длинные эпосы, которые он заставлял меня громко и четко читать вслух. Как я уже сказал, сам он читать не умел и на тот момент ему было около 90 лет. Когда я уставал читать аж до хрипоты в голосе, он давал мне монеты и хвалил меня. Но я читал с тем условием, что сперва я ему свои учебники буду читать, а потом уже то, что он хочет.

Когда я научился писать, дед ожидал от меня, что я сразу начну писать эпосы, он ругался и возмущался тем, что я не могу написать такие же тексты, которые читал ему (смеется). Я пытался, но писал всякую ахинею. Дед собирал листки с моей писаниной и прятал в свое «секретное» место. Я нашел это место, оказывается, он делал из них кульки, в которые сплевывал насвай.

Когда мне было лет 5-6, недалеко от нас начали строить спецПМК. Там расположился стройбат. К солдатам устроилась работать и моя бабушка. У меня был свой осел, и я каждый день на нем ездил на стройку, подружился с солдатами, проводил там все свое свободное время, даже по-русски научился говорить. Повторял то, что часто слышал от солдат. Дед мне постоянно говорил: «Чтобы стать «большим человеком», надо обязательно учить русский язык». У него был комплекс на этот счет. Через какое-то время я по возвращении домой стал с порога кричать бабушке с дедушкой: «Чай нах...!». А они так радовались: «Надо же, внук-то наш по-русски научился говорить». Я тоже очень гордился. Ни они, ни я не понимали, что означают эти слова.

Благодаря деду я много читал, он на свою пенсию постоянно покупал книги. У нас был магазин, который все называли «таш дукон». Однажды мы купили так много книг, продавец нас уговорил взять их. Потом выяснилось, что нам продали издания, которые мало кем покупались. Это были сочинения Ленина, труды Маркса. Родные долго надо мной подшучивали, мол, «какой ты умный – в первых классах успел прочесть «Капитал».

Дедушка и бабушка подтолкнули меня и повлияли на формирование меня как творческой личности, на мое мировоззрение. Мои папа и братья часто мне говорили, что у меня даже такая же манера говорить и ходить, как у них.

То есть Вы были маленьким старичком.

Да, можно и так сказать. Я заметил, что дети, выросшие в руках у дедушек и бабушек, совершенно другие. Старые люди не ленятся что-либо рассказать или объяснить детям. Они уделяют ребенку все свое внимание. Мы говорили обо всем, бывало и сплетничали, обсуждали кого-нибудь, детям это тоже интересно. Дедушка и бабушка подробно отвечали на любые мои вопросы и касательно родственных взаимоотношений, и касательно других вещей. Спросишь разве у родителей? Они ответят, что им некогда, что не мое это дело, иди отсюда, я занят и так далее. А старым людям интересно быть с детьми.

Вы скучали по ним, когда уехали учиться в город?

Когда я учился в 5-6 классе, дед мой умер, а бабушку я часто навещал. Родители ко мне относились гораздо строже. С ними были совсем другие взаимоотношения.

Школу закончили там же — в Нарыне?

Я несколько школ поменял. Сперва учился в Нарыне, потом мой отец забрал меня в село, затем я уехал во Фрунзе, куда меня отвезли, чтобы я, наконец, выучил русский язык. В городе я учился в спортшколе, занимался боксом. Жил у своих дядей, один из них которых был первым в Кыргызстане профессиональным полиграфистом, работал директором полиграфкомбината «Билим». Дядя приносил много книг. Самые свежие издания он отправлял в Нарын. Помните, каким дефицитным был роман Айтматова «И дольше века длится день», он у нас стопками лежал. Я даже раздавал их своим учителям, за что они мне были благодарны и прощали мне мои проделки. Книги дядя приносил и с другой целью — чтобы удержать меня дома. У меня был несносный характер, на улице я мог подраться или мог надолго уйти гулять.

Драться часто приходилось?

Ну, любой мужчина дерется, мне тоже много раз приходилось это делать. Да еще с моим-то характером.

Я был отчаянным драчуном и хулиганом.

После школы куда решили поступать?

Я не решал, всё решали мои дяди. Один говорил, что надо учиться на управленца, другой настаивал, что надо идти в архитекторы, меня прочили и в энергетики, и в электрики. Но когда мне исполнилось 17 лет, я заявил всем, что хочу снимать кино. На что мне ответили, что еще не хватало, чтобы я учился на клоуна. А у меня наступила совсем хулиганская пора в жизни - настоящий бейбаштык, но пришла пора идти в армию, и меня послали служить аж в самую Сибирь. Именно там я окончательно осознал, чем я хочу в этой жизни заниматься. Служба в тех условиях открыла мне глаза на многие вещи.

А почему вас именно в Сибирь послали?

У нас в городе Нарын работал военком Карганбаев, у которого был «черный список» хулиганов города. Я там был на первом месте. Военком постоянно мне грозил: «Мен сени ит олгон жерге жонотом». И исполнил свои угрозы: отправил в Сибирь, в богом забытое мест, где служили разжалованные офицеры и отсидевшие. Условия были жуткие. Когда я ехал туда, так идеализировал это место, думал, что там все в форме ходят, зарядку делают, маршируют, честь другу другу отдают. Какой там. Ничего подобного! Полный бардак.

Дедовщина была?

Дедовщины как таковой не было. Но были постоянные разборки и драки между землячествами. Солдаты делились на землячества — таджики, узбеки, русские, кавказцы, кыргызы и т.д. С нами, кыргызами, было труднее всего: подъем в 6 утра, кыргызы встают только в 8 часов. Никакие меры на нас не действовали. И в камеру нас сажали, и налысо нас брили. Никакого толку. Я даже назло сам начал брить себя наголо, мол, нахожусь на зоне. После нашего потока, насколько я знаю, кыргызов больше туда не отправляли. Отказывались от них. Служба с таким контингентом людей способствовала тому, что я стал еще хуже в плане воспитания. Научился воровать, даже были случаи, когда мы шли в лес, отбирали у десантников их сапоги и ремни. Воровали на огородах картошку.

Неужели даже строевой подготовки не было?

Нет, даже этого не было. Чему-то там учили, но в основном мы шпионили за десантниками, чтобы еду отобрать. Недалеко от нас был магазинчик, куда они ходили и покупали продукты, печенье там всякое, лимонад... Когда они возвращались через лес, мы их догоняли и отбирали купленное. В нашей части выживал тот, кто был посильнее. Нас кормили черным хлебом и чаем. А десантники позволяли себе сладости и вкусности…

Десантники же здоровые и подготовленные. Неужели они вас боялись?

Не забывайте про наш контингент. Все отпетые хулиганы. У меня лично тогда характер был не сахар. Да и сейчас бывает, что не могу собой управлять…

Нарынские все такие, бешеные моментами бывают. Шутка. С долей правды.

Ну, да, это есть.

Вот вернулись вы из армии, а потом куда?

Сначала поехал в Москву, хотел поступить во ВГИК, но опоздал. Оттуда поехал в Ростов-на-Дону и начал работать там на студии научно-популярных фильмов.

Почему в Ростов?

Один кыргыз сказал мне, что можно туда поехать. Да и к тому же у меня денег хватило ровно, чтобы доехать до этого города. Там я познакомился на вокзале с кавказцем по имени Руслан. Пожил какое-то время у него, в комнате его матери, в общежитии. Потом познакомился с другими кыргызами. Вот сейчас сижу и думаю, что это была настоящая авантюра: один в чужом городе, без денег, без знакомых. Хотя, думаю, и сейчас я, наверное, так могу поступить.

На студию научно-популярных фильмов я устроился помощником оператора, работал долгое время, набирался опыта. А потом уехал в Киев поступать в театральный институт, где учили на режиссеров театра, телевидения и кино. Не поступил. Мой руководитель, с которым я работал в Ростове, Игорь Андреевич Колесниченко, сильно переживал за меня. Он считал, что из меня может получиться что-то стоящее и посоветовал вернуться на родину, поработать, а потом взять направление на обучение.

Я вернулся в город Нарын, работал монтировщиком в театре, отвечал за декорации. Весь творческий процесс был перед моими глазами. Работа режиссеров-постановщиков, работа актеров. Многому я научился у Игоря Андреевича в Ростове и в Нарынском театре тоже получил бесценный опыт. С этим опытом снова поехал в Москву и... снова не поступил, поехал в Ташкент, но сбежал оттуда, потому что меня неправильно распределили. В итоге я поступил в Алматинский институт театра и кино. Сейчас это Академия. Мне очень повезло, в то время как раз только открыли новые курсы, на которых преподавали лучшие мастера советской страны. Там учились в основном люди, у которых уже было высшее образование. Вот так я стал режиссером.

О кино

Ваш фильм «Кумар» вызывает шквал чувств и мыслей. Такое горячее обсуждение после показа я давно не наблюдала. Расскажите, как возникла эта идея о любви большого чиновника, любви, которая в итоге становится показателем морали всего общества?

Обычно меня задевает какая-то тема. Я проверяю себя. Если она меня долго не отпускает, значит, надо думать над сценарием. Я начинаю прорабатывать сюжет, наращивать материал. Сценарий «Кумар» я писал около пяти лет.

Так долго?

Я искал форму, которая была бы доступна для зрителя. Чтобы было красиво и одновременно задевало человека до глубины души. Чтобы та проблема, которая меня зацепила, зацепила бы и зрителя тоже.

Как вы считаете, каковы основные проблемы нашего кинематографа?

Сейчас глобальная проблема - мало режиссеров, которые поднимают сложные, серьезные вопросы. Такие вопросы никому не принесут прибыль. И славу не принесут. Легче заработать деньги, когда берешь темы, которые нравятся массам. Фильм стал товаром для развлечения, жвачкой. Проблема современного кино – отказ поднимать серьезные темы человечества.

Да, это не всегда, а может быть, и вообще, не продается. Мы все хотим зарабатывать деньги, все больше и больше, и это не только в кино происходит. Это повсюду, по всему миру идет борьба за ресурсы, все войны происходят только из-за материального интереса. Это огромный и страшный духовный кризис.

К сожалению, у нас так сложилось, что сейчас ходят в кинотеатр люди в возрасте от 13 до 24 лет. Они приходят, чтобы посмеяться, просто развлечься. Поэтому очень трудно сейчас в этом отношении. Может быть, в Европе кто-то и ходит на документальные фильмы, чтобы посмотреть, какие в мире проблемы. Но, к сожалению, таких зрителей мало.

Вы снимаете фильмы для этой категории зрителей?

Я не выбираю зрителей, я просто поднимаю проблему. Я не думаю о том, кто будет смотреть, сколько на этом можно будет заработать. Я всегда говорю в своих фильмах только о том, что меня волнует.

Какие еще сложности существуют в нашем кинематографе?

Профессионализма не хватает, кинообразования. Но все-таки и это не самое важное в кино. Да, есть люди, окончившие «вгики», они умеют и знают, как профессионально снимать. Но их проблема в том, что они не знают ЧТО снимать. Внутри у него нет ничего, сказать ему нечего.

Нам надо поднимать индустрию кино. Невозможно поднять ее авторскими фильмами, в которых поднимаются сложные проблемы. В коммерческом кино есть такая позитивная вещь, как эффективность, да и деньги большие зарабатываются. В этом же ведь нет ничего плохого.

Да, в этом нет ничего плохого. Это рыночная экономика: кто-то делает произведения, а кто-то товар. У одного из российских знаменитых режиссер (кажется, у Бондарчука) спросили, к какой категории режиссеров он себя относит. Он ответил, что не считает себя режиссером. «Я кинобизнесмен», - сказал он. Его спросили, кто еще к этой категории относится. Он назвал Тимура Бекмамбетова, Андрея Кончаловского и других, кто делает качественный товар. А режиссерами он назвал Сакурова и Звягинцева.

А есть ли примеры режиссеров и картин, которые в себе сочетают эти две стороны?

Есть такие, а почему бы и нет. Но их очень мало. Это нужен чрезвычайный талант. Мастерство идет от человека. Я говорил, что ВГИК каждый год заканчивают около 100 человек, но среди них снимают кино раз-два и обчелся. Чтобы стать режиссером, надо быть подобно поэту – надо родиться режиссером. Камера как письменная ручка – это инструмент самовыражения автора. Мне кажется смешным, когда обучают этому искусству 5 или 6 лет, это слишком много. Если человек рожден быть режиссером, ему не обязательно столько лет учиться.

Конечно же, есть технические моменты в работе режиссера, но их освоить можно. А вот тема, идея, форма – все в самом человеке. Это же смешно, когда человека учат быть писателем. Писатель – это не профессия, это призвание. Также и режиссура. Можно быть кинобизнесменом – штамповать фильмы, если умеешь ставить свет, ракурс, все делать четко, по законам жанра. Но режиссером можно только родиться.

Дэвид Линч говорил, что самый лучший сценарий — это тот, который написал сам режиссер, который ставит по этому сценарию фильм…

Да, это и есть настоящее кино, когда пишешь сам сценарий и сам снимаешь по нему. А когда берешь чужой сценарий – это просто иллюстрация, экранизация. Бывает, что кто-то предлагает тему, которая тебя задевает. Но все равно это не ты.

А у Вас есть фильмы, поставленные по чужим сценариям?

Нет.

Вы мечтаете о мировых кинонаградах?

Может, года 3-4 года назад я думал об «Оскаре» или Каннской пальмовой ветви, а сейчас это прошло. Мне важно, чтобы мои картины задели за живое и как-то повлияли на людей. У режиссера Океева есть фильм «Пастбище Бакая», это шедевр, который в действительности достоин всех кинопремий мира. Но у этой картины нет каких-либо наград. И таких фильмов очень много в мире.

Но у Вас-то есть призы.

Да, есть призы, но это неважно. Один из продюсеров Голливуда предложил мне написать сценарий к короткометражной картине «Сырга» и перевести его. Он посмотрел мой фильм на Каннском кинофестивале во время показов короткометражных фильмов. За время сотрудничества с ним я научился многому, вплоть до того, на какой бумаге должен быть написан сценарий. Там, в Голливуде, свои очень жесткие требования. В итоге он отказался. Я так и не смог написать, как он того хотел. Но зато я научился, как делать товар в Голливуде. Допустим, когда я пишу сценарий, то пишу от души и пропускаю всё через себя. А в Голливуде сначала и в основном учитываются интересы зрителя: где и на какой странице что написать, сколько страниц должно быть в сценарии, чем нужно заканчивать фильм, сколько всего событий должно быть в одном сценарии. Сценарий создается как товар, на который клюнут зрители.

Вам не важны призы, но вы же их получали. Какой из них считается самым престижным?

Наверное, это награда на международном фестивале короткометражных фильмов Клермон Ферранд во Франции. Это старый и престижный фестиваль. Его призы считаются очень почетной наградой.

Там участвовали 3 моих картины, я получил 2 приза. Первый спецприз я получил за «Не плачь, носорог!», второй приз за «Чертов мост».

Вместе с призами дали и деньги?

Три или четыре тысячи долларов. В принципе за счет них я жил определенное время.

Кинопроизводство – вещь дорогая, тем более, что вы не снимаете коммерческие проекты. На какие средства вы живете?

Ну, «Неизвестный маршрут» мне принес 10 тыс. долларов, потом «Парз» мне принес 5 тыс. долларов. В Иране вместе с призом я 3 тыс. долларов получил, в Душанбе в качестве Гран-при я получил 5 тыс. долларов. Если призы получаешь, то можно жить. Один молодой режиссер на призы себе дом купил, машину.

Но ведь на большой фильм все равно этих денег не будет хватать.

Есть зарубежные фонды, они помогают. Помогают и друзья. Мне лично помогает Эмир Сарпашев, он мне купил технику, дал деньги на фильм. Киностудия тоже поддерживает. Кроме того, есть заказы.

Жить можно, самое главное — я занимаюсь своим любимым делом. Было время, когда совсем плохо было, когда мы голодали. Я помню, как Актан ездил на бричках и снимал кино. Мы тогда даже технику на бричках возили, как в военные годы. Но именно тогда Актан снял свой лучший фильм «Селкинчек». Мне кажется, что самое лучшее снимается, когда это дается с большими трудностями. Но хочется, конечно, чтобы был порядок. Я всегда стремлюсь к порядку. Мне не нравится, что люди друг друга обманывают, присваивают себе чужие заслуги и чужой труд. У нас вот так сложилось, что человек приходит на какую-либо должность, чтобы наворовать, а не развивать отрасль.

Вы о менеджменте в нашем кино? Есть ли там менеджмент?

Я не хочу ни о ком плохо говорить. У каждого свои возможности. Как говорится, осел не сможет стать конем, конь не сможет стать ослом (эшек ат боло албайт, ат эшек боло албайт).

Насколько я знаю, в нашем кино идет ожесточенная борьба за те скудные средства, которое выделяет государство. Как распределяются эти средства?

Дело в том, что в советские времена кино являлось идеологическим оружием, и в то же время кино было товаром. Третьим по прибыльности после бензина и водки. Железный занавес защищал рынок. Прокаты собирали огромные деньги. Сейчас рынок открыт: завозные американские фильмы, наши фильмы не могут с ними конкурировать.

Наши конкурируют с американскими.

Только на местном рынке. У нас нет пока таких фильмов, которые мы могли бы вывезти и пустить в зарубежный прокат. Нужно создавать оригинальные и интересные картины, а не снимать дешевые копии зарубежных фильмов.

А как все-таки распределяются государственные средства, выделяемые на новые фильмы?

Государство выделяет гроши – около 30 млн. сомов в год, 70 процентов из которых по идее должно идти на производство фильмов. А у нас только 10 млн идет на создание фильма, остальные средства направляются на госпрокат. Вы когда-нибудь слышали, чтобы госпрокат приносил прибыль? Он убыточный. Но давайте о деньгах, выделяемых на кино. До того, как поступят эти 10 млн сомов, ежегодно по закону объявляется конкурс сценариев. Худсовет из 10-12 человек отбирает несколько сценариев. Все это отражается в протоколе собрания, который идет в департамент. На основе этого решения в департаменте издают приказ о запуске таких-то фильмов и перечисляют деньги. К примеру, если выделяют на создание картины 1 млн, то из них остается 20 процентов киностудии.

Почему?

Не знаю почему. Но это испокон веков так. Говорят, что на содержание киностудии.

И что выигрывают самые достойные сценарии?

Пять лет тому назад несколько человек, Актан, Эрнст, я и другие, собрались и обсудили меры во избежание того, чтобы директора подделывали протоколы с угодными сценариями. Тогда я разработал оценочный бланк, который должен заполнить каждый член худсовета, выставляя баллы каждому сценарию. Этот бланк шел, как документ. Но это стало неудобно руководителям, и они отказались от него. Сейчас кинопроизводство идет на самотек. Старое кинопроизводство уже умерло, нового нет, все идет как попало.

А как добиться, чтобы конкурс был честным?

Как раз я сейчас этим занимаюсь, хочу, чтобы он был более честным и открытым. Пытаюсь привлечь общественность, нужно, чтобы в процесс отбора были вовлечены люди, которые не так близки к кинематографии. Пытаюсь снова ввести бланочную систему оценки.

У нас тяжелый бюрократический процесс в государственном кино. А частные кинокомпании очень эффективно работают, потому что у них нет бюрократии. На государственной киностудии, чтобы получить 100 сомов, нужно собрать 5-6 подписей. Люди, за подписью которых приходится бегать, только мешают, ссылаясь на «государство». У частников все проще, поэтому они работают гораздо лучшее.

Я слышала, что часто средства распределяются среди «своих?

Бывает, что выделяются средства на те фильмы, сценариев которых даже нет на руках у худсовета. Да, эти фильмы есть в тематическом плане с указанием, кому нужно выделить средства. Но у них нет сценариев! Иногда в этом списке есть даже фильмы, которые уже сняты. Начинаешь разбираться, объясняют, что список пришел из департамента. А потом руководители департамента говорят, что список был направлен только в качестве проекта. Здесь вина главного редактора – он принимает сценарий, потом выносит на обсуждение худсовета. Потом худсовет обсуждает, дает рекомендации. А главный редактор ничего не выносит, нет протокола, он даже не знает Положение худсовета. Худсовет назначается на 1 год. Он утверждают тематический план, члены худсовета следят, чтобы он был выполнен. А нынешний худсовет уже полтора года заседает, никакие правила не соблюдаются. Сдох кинопроизводственный цикл.

Может, эта система нежизнеспособна?

Да, надо проводить реформы.

А правда, что государственные деньги выдает киностудия, а единоличным правообладателем выпускаемых на государственные деньги фильмов остается менеджер, назначенный государством?

Да, по идее он как представитель государства должен защищать интересы государства. Но у нас в законе это не прописано. Продюсер – это человек, который вкладывает или привлекает деньги для производства кино и является хозяином продукции. Сейчас директор киностудии становится хозяином фильма, куда вкладываются государственные деньги.

Лично?

Ну, да. Даже если его уволят, эти фильмы будет принадлежать ему, он имеет право их продать. И все призы получает он.

Странно. Но ведь бывают и довольно крупные вознаграждения за призы?

Такие законы. В законе это не запрещено.

Интересно получается, деньги выделяет государство, почему человек лично становится правообладателем?

Потому, что в законе написано, что «продюсер - директор киностудии». А продюсер имеет право продавать, пускать в прокат. То есть на всю жизнь остается хозяином этой продукции. Это абсурд. Но такие законы. Я говорю не о персоналиях, я говорю о системе.

Извините, но это просто какая-то правовая тупость…

Да. Если человек вкладывает личные деньги, то понятно. Или даже привлекает деньги фондов. Все в законе должно быть указано, например, как и откуда должен продюсер изыскивать средства. Нужно четко все это указать, но, к сожалению, этого у нас нет.

Ладно, отвлечемся на другую тему, а то настроение портится. Какие у Вас творческие планы?

Как говорится, «мы предполагаем, бог располагает», «хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах».

Тем не менее, планов много. Сейчас я не знаю, за что взяться. Вот сегодня ночью пришла в голову одна тема, с утра встал и написал. А буквально позавчера жил другой идеей.

В разработке сейчас сколько сценариев находится?

Я начал один сценарий и в процессе его разработки, взялся за другой сценарий. Знаю, что они оба хороши. Зимой, возможно, приступлю к съемкам…

О чем будут фильмы?

Это не политика и не любовь. Это отношение человека к смерти, отношение 70-летнего деда к 7-летнему внуку и история отношений с моим дедом.

Полнометражный фильм?

Да, полнометражный.

Говорят, Вы хорошо рисуете…

Рисую. Всегда думаю, как можно сделать тот или иной фильм лучше, и мне даже хочется вмешаться в работу художника, чтобы сделать лучше.

Вы дружите с нашими режиссерами?

Нас объединяет творчество. Когда мы собираемся, то часами обсуждаем проблемы искусства, кино.

А как насчет творческой зависти?

Да, во мне это чувство есть. Я завидую Тарковскому, Феллини, всем гениям кино.

О любви

Я помню, что Вы как-то говорили, что не созданы для семейной жизни. Почему?

Есть стандартный образ жизни, общепринятые законы в обществе, которым нужно следовать. Например, нужно встречать гостей с определенной периодичностью, определенным образом накрывать на стол, чтоб гостям понравилось. А я не хочу мучить себя, не хочу заставлять себя следовать этим общепринятым законам. Приходится улыбаться, смеяться, общаться, даже если тебе совсем не хочется. И только потому, что так надо. Я заранее знаю, что придется насильно вытягивать из себя слова или насильно заставлять себя улыбаться. В семье тоже есть свои законы. Жить в семье и быть эгоистом нельзя. А я люблю быть хозяином самому себе, своему времени, своим планам. Лучше жить одному и никому не мешать.

Какие у вас отношения с бывшей женой?

Очень даже нормальные отношения.

А она не страдала, когда Вы ушли?

Не знаю.

Но Вы сами говорите, что эгоистом быть нельзя? Уйти из семьи - это тоже эгоизм.

Это не эгоизм, это свободолюбие. Я не хочу быть рабом.

Женщине ведь трудно без мужа.

Наоборот, ей хорошо: не стирает лишние рубашки, носки. Никто ей не указывает, что делать и куда ходить. Она делает то, что считает нужным сама.

Вы ей материально помогаете?

Да, конечно.

С дочкой общаетесь?

Конечно, она у меня бывает каждый день.

Наверное, с вашим характером влюбиться – это целое потрясение.

Я человек влюбчивый, как, наверное, все творческие люди.

Расскажите про самую сильную влюбленность.

Однажды, когда я учился в институте, приехал в Бишкек к брату на выходные. Сижу у него дома, зазвонил телефон, на проводе какая-то девушка, я предложил познакомиться, и мы проговорили полтора-два часа. Ее звали Айзада. Она училась в 10 классе. Мы три года общались по телефону, но ни разу не виделись.

И не пытались увидеться?

Пятого сентября мы познакомились, а через год решили в этот же день встретиться у кинотеатра «Ала-Тоо». Она была баскетболисткой, рост 180 см, кандидат в мастера спорта. А у меня рост 168 см. Я пришел на 15 минут раньше и решил понаблюдать, ее нет полчаса, час, никто так и не подошел к назначенному месту — к скамейке. Вечером по телефону выяснилось, что она тоже наблюдала за скамейкой издалека. Но мы продолжили общаться по телефону. Потом она поступила в Мединститут, и 5 сентября следующего года мы снова решили встретиться на том же месте. Я пришел, опять та же история. Не хватило мне смелости. И уже на третий год мы в очередной раз решили встретиться. Я всю ночь психологически готовился, мерил одежду, волновался, на встречу взял с собой друга высокого роста. Мы приехали к Мединституту, стоим, ждем. Вдруг появилась она, высокая, стройная, красивая. Вышла на улицу, стоит ждет. Мой друг был в шоке от ее внешности. А я потерялся, так и не посмел подойти. Мы прошли мимо нее. По телефону она сказала, что видела меня с другом. А потом она переехала в Россию с родителями, и у меня номер телефона поменяли.

А реальные отношения с девушками были?

Конечно, но это была самая первая моя любовь.

А с женой у вас любовь была?

Симпатия была, конечно. Встречались какое-то время, она из хорошей семьи. А про любовь я скажу, когда ребенок рождается, любовь переходит к ребенку. Я думаю о будущем своей дочери. Когда мне грустно, я начинаю вспоминать ее детские шалости, и на душе становится теплее.

Отчего грустите?

Иногда думаю: куда мы катимся. Всё в этом мире разрушает алчность. Человеческая алчность не имеет пределов – мы вскапываем землю, чтобы раздобыть золото и другие ресурсы, мы убиваем волков ради их шерсти. Из-за алчности мы сейчас находимся на самом дне. Гонка за материальным благосостоянием выплеснула из глубин наружу крайнюю степень человеческого зла.

А как по-вашему правильно жить?

Это просто. Не убивать, не воровать, жить искренне и честно. Вы смотрели французский документальный фильм «Самсара»? Он о том, во что мы превратили наше место обитания, во что человечество превратило Землю. Вот так надо снимать кино. Если в фильме не можешь сказать о глобальном, то своей картиной ты должен повлиять хотя бы на свое окружение.

Есть настолько сильные фильмы, во время просмотра которых хочется плакать. Мне очень трудно заплакать, а когда смотрел фильмы Чжани Моу «Счастье на час» и «Дорога домой» не смог сдержать слез. Чистые, светлые, пронзительные фильмы.

Может быть, лучше снимать фильмы о таких отношениях, чем о проблемах?

Этот режиссер говорит таким способом, я говорю другим. Мои фильмы воздействуют остро, его картины воздействуют мягко, но и мои, и его фильмы «загружают» мыслями, размышлениями. Задача искусства — чтобы люди начали прислушиваться к тому, что ты хочешь до них донести, и задумались. Если человек внял твоим словам и запомнил их, значит это того стоило. Но чаще происходит так - зритель посмотрел картину, вышел и забыл.

Не хотят грузиться.

Да, человеку хочется забыться, думать только о легком, но без глубинной работы души ему всегда чего-то не будет хватать. Пустотой не насытишься. У Бернарда Шоу есть замечательные слова: «Если бы не искусство, человечество умерло бы от скуки».

Сейчас человечество настолько несчастно. А почему? Да потому, что все ищут счастья. Конечно, счастье – это понятие относительное: у слепого, у хромого, у заключенного понятия счастья совершенно разные. Но в итоге для человека счастье — когда есть душевное спокойствие. Все ищут покой – кто-то ездит в Мекку, кто-то читает мантры, кто-то уходит в секту. В общем, все ищут покой. Но мне кажется, жить в обществе и быть счастливым невозможно. Как можно чувствовать себя счастливым, когда рядом убивают, обманывают, насилуют и творят другие страшные вещи?

Быть счастливым там, где много несчастливых – для меня это невозможно. Я пропускаю всё сквозь себя, услышав очередную историю про педофила или жестокость подростков, долго не могу успокоиться. У меня болит душа и сердце за всех, кто пострадал от человеческого зла. Кипит во мне, и когда чиновники с трибуны заявляют о том, что кыргызстанцев надо отправлять как рабочую силу в другие страны. При этом показывают, как они мало, согласно своей «честной» декларации, заработали. Они уже перестали быть людьми, они подобны огромным драконам, причем это драконы образованные. Они образование получают не для того, чтобы помочь людям, а для того, чтобы еще больше заработать, хапнуть. Образованный и алчный человек – это самая страшная вещь.

Сейчас все учатся на таможенников, на налоговиков. А я думаю, у нас в Кыргызстане сначала надо открыть университет «Как стать человеком», нужно в первую очередь учить людей быть людьми, а потом всему остальному.

Венера Джаманкулова, Чолпон Аркабаева, специально для AКИpress

Фильмография режиссёра Темира Бирназарова

1988-1994 – Окончил режиссёрский факультет Алматинского института театра и кино.

1993 – «Не плачь носорог» художественный фильм, 35мм.30 мин.

Награды:

Международный кинофестиваль в Клермонд - Ферранд, Франция.

Диплом Международного кинофестиваля в Вила-де-Конде, Португалия.

МКФ Монтекатини «Серебряная Амфора» Италия.

1996 – «Чёртов мост» документальный фильм, 35мм.10мин.

Награды:

Специальный приз на Международном фестивале документальных фильмов Ямагата- 1997, Япония.

Приз Recherché на Международном кинофестивале Клермонд- Ферранд,

МКФ Франция Специальный молодёжный приз

1998 – «Жайык» документальный фильм, 35мм.20мин.

Награды:

Первый приз на Международном фестивале искусств «Курак» организованный Фондом Сороса в Кыргызстане.

2000- «Трамвай желание» постановка спектакля КГДТ. «Тазар»

Награды:

Приз Термe ди Монтекатини за лучшую работу в области отношений между человеком и окружающей средой Киновидеофестиваля (Италия)-2002.

2002 - Лауреат Государственной молодежной премии Кыргызской Республики.

2004 - «Я жду тебя, любимый мой» постановка спектакля в КГДТ.

2005 - Постановка спектакля «Карагул ботом».

Участвовал на международном театральном фестивале В Польше и в Монголии.

Приз за новую форму на международном театральном фестивале «Нооруз.

2007 – «Долг» художественный фильм, 23мин.

Награды:

2008- Спец приз на МКФ Тегеране 2007.

2008- Спец.приз на МКФ Евразия 2008 Астана.

2008 - Спец.приз на МКФ Греция (Наосса) Греция.

2008 - «Неизвестный маршрут» художественный фильм, 100 мин. Кыргызфильм.

Награды:

2008 - Специальный приз на Международном кинофестивале «Евразия» Казахстан.

2008- Приз за лучший дебют на Иссык-кульском кинофестивале.

2008 - Гран-при на международном кинофестивале «Дидор» Душанбе (Таджикистан).

2008 - Лучший фильм года КР.

2009 – Фильм «Неизвестный маршрут» номинирован на Российскую кинопремию «НИКА».

2009 - Участник Международного кинофестиваля «Меридианы Тихого» Владивосток.

2011 – « Начнем все с начала» художественный полнометражный фильм. Кинокомпания «Тазар».

2013 – «Кумар» (Страсть) художественный полнометражный фильм 84 минут. Кинокомпания «Тазар» при участии Киностудии «Кыргызфильм».

Награды:

2013 - МКФ «Киношок» город Анапа. Россия. Специальный приз Большого жюри « За смелость гражданской и эстетической позиции в кино».

2013 – Участник МКФ «Евразия» город Алмата. Казахстан.